– Но, Адди, ты не сможешь выдержать такую тяжёлую жизнь, какую я веду сейчас. Скоро я выйду на кровавую тропу войны. Мы встретимся с регулярными войсками, нас ждут великие битвы.
– И я горда, что буду с тобой во всех опасностях. Я покажу твоим краснокожим союзникам, на что может пойти бледнолицая женщина ради того, кого она любит.
– Дорогая, я понимаю, что это бесполезно, но я не хочу видеть, как ты страдаешь.
– Не печалься, моя любовь, пока я улыбаюсь. Не пускай грусть в своё сердце, пока моё полно радости. Думай лишь об одном – я твоя до смерти. Нас ничто не разлучит, пока мы живы. Твои победы – мои победы. Я буду прославлять твоё мужество. У меня есть оружие, и я умею им пользоваться. Я скачу верхом лучше любого твоего воина. Я действительно бесстрашна – за последние десять часов я два раза стояла перед разозлённым Диким Биллом и смеялась, когда его рука тянулась к револьверу. Но отведи меня в свой лагерь. Я устала, и становится холодно. И позаботься о моей вьючной лошади. В её сумках моё серебро и больше ста долларов и ещё одежда, которая понадобится мне на первое время.
– У тебя хорошее приданое, Адди, но твоя любовь стоит дороже всех сокровищ мира. Пойдём, дорогая, я принимаю тебя как самый драгоценный дар, который получал дикий, порочный человек.
– Ты не порочный, Билл. Ты мой герой, моя любовь!
Билл ответил ей поцелуем. Одной рукой он взял её руку, второй – поводья её лошадей, и они прошли примерно четверть мили по извилистому руслу оврага.
Они вышли на открытое место, где были привязаны больше ста индейских лошадей, а их хозяева лежали возле небольших, тлеющих костров. Несколько индейцев стояли на страже. Они видели спутницу своего белого вождя, но словно не обратили на неё внимания. Таков стоический характер индейцев: независимо от того, что происходит, они никогда не проявляют свои чувства.
Внутри ряда лошадей стоял небольшой шалаш. Билл остановился перед ним, расседлал одну лошадь, снял груз с другой и положил груз и сёдла перед шалашом.
Он хорошо знал, что здесь они будут в такой же безопасности, как за городскими засовами и решётками – даже в большей безопасности.
– Входи, моя любовь, – сказал он. – Сиу позаботятся о лошадях. Ты получишь самое удобное жильё, которое может дать тебе любящее сердце.
– Это всё, что я прошу, – прошептала она, вместе с ним входя в «дом преступника».
Молодой техасец проснулся в полдень. Когда он умывался прозрачной водой, он негромко рассмеялся, поскольку борода ещё спавшего Понда съехала на бок – она была фальшивая.
– Больше нет нужды в маскировке, – сказал техасец. – Но пускай она останется. Когда придёт время, я преподам ему урок.
Техасец нарезал антилопьего мяса и развёл бездымный костёр. Когда Уилли Понд проснулся, мясо было поджарено.
– Мерси! Как хорошо я выспался! – сказал он, посмотрев на солнце, которое клонилось к западу.
– Вы не привычны к бессонным ночам, – сказал техасец. – Когда мы войдём на индейские земли, вы не сможете спать так шумно. Вставайте и поешьте. На равнинах так: кто хорошо ест, тот хорошо путешествует. Завтра нам нужно проскакать пятьдесят миль или больше, если люди Чёрных холмов уже протрезвели. Для них будет хорошо, если они сегодня сделают двадцать миль.
Перед едой Понд умылся прозрачной водой – как он выразился, «вымыл сон из глаз». Затем он с аппетитом, который не ослабел на свежем воздухе, принялся за сочный бифштекс.
Приятная, неспешная трапеза заняла полчаса. Поскольку тарелок не было, то после еды они всего лишь выбросили кости, вытерли ножи о клочки травы, пару раз воткнули их в сухой песок и были готовы для следующего приёма пищи.
– Ваш конь что-то услышал, и мой тоже, – сказал техасец, указывая на животных, которые прекратили пастись, насторожили уши и смотрели на восток.
– Я ничего не вижу, – сказал Понд. – Что-то их встревожило!
– Думаю, они услышали партию Дикого Билла. У лошадей слух намного лучше, чем у нас, и они слышат дрожание земли, на которое мы не обращаем внимания. Мне не нужен никакой часовой, кроме моего мустанга, и ваш Чёрный Ястреб, кажется, настороже благодаря инстинкту. Я залезу на свой сторожевой пост и осмотрюсь.
Надев на шею бинокль, техасец поспешно забрался на дерево. Усевшись на самых высоких ветках, он настроил бинокль и посмотрел на северо-восток.
– Они уже здесь! – крикнул он.
– Кто? Что? – довольно нервно воскликнул Понд.
– Люди Чёрных холмов. Идут как ни в чём не бывало. Они растянулись на полмили. При правильном походном порядке они занимали бы сто ярдов. Скауты позади, впереди и по бокам, на расстоянии. Так мы путешествуем в Техасе.
– Дикий Билл долго был скаутом. Думаю, он всё это знает, – сказал Понд.
– Куча скаутов, которые были с войсками дяди Сэма, это знает! – с оттенком презрения сказал техасец. – Попутешествовали бы они несколько месяцев с техасскими рейнджерами, тогда бы кое-чему научились. Вы идёте или стоите и всегда слышите рожки, которые говорят, что рядом индейцы. Утром, весь день, всю ночь они трубят и трубят в свои адские рожки. Техасские рейнджеры могут пройти сто миль, и их звук не разбудит койота. Сегодня люди Чёрных холмов идут медленно. Они ещё мучаются с похмелья.
– Они это заслужили. Пьянство всегда наказывает пьяницу. Мне их не жалко.
– Вы видите их со своего места? – спросил техасец.
Понд внимательно всмотрелся в указанном направлении и ответил:
– Нет. Они даже не подняли пыль.
– Значит, они нас не заметят. Они идут слишком медленно, чтобы поднимать пыль, к тому же они идут по траве. Когда они разобьют лагерь, будет уже темно. Но чтобы завтра сделать пятьдесят миль, они выйдут рано. А это что такое?
– Что вас испугало?
– Меня ничего не испугало. Два человека из партии галопом мчатся прямо сюда.
– О, небеса! Надеюсь, Билла, Дикого Билла с ними нет? – вскричал взволнованный Понд. – Вы уверены, что они скачут сюда?
– Может быть, и не сюда! – хладнокровно сказал техасец. – Может, они ищут свежее мясо. Да, верно, – добавил он. – Они направилась на север. Они хотят обогнать партию, чтобы добыть мясо на ужин. Капитан Джек, в отличие от остальных, ничего не пил, и держу пари, что один из охотников – это он. А другой, наверное, – Сэм Чичестер. Они нас не заметят, мистер Понд, не нервничайте. Сегодня мы не увидим Дикого Билла.
Понд улыбнулся, но его дрожь показывала, что он легко пугается и тяжело преодолевает испуг.
Техасец спустился с дерева и занялся сбором хвороста, чтобы разжечь жаркое, но бездымное пламя. Затем он вырезал длинные полосы из антилопьего седла, висевшего на дереве, и одну половину поджарил, а другую насушил.
