Если я собираюсь найти Ичакоми, то искать следы надо у ее соплеменников; начи в дружественных отношениях с чероки, и отряд следопытов вполне мог остановиться на Хиваси. Не исключено, что старый вождь чероки что-нибудь и рассказал бы мне, но я забыл спросить его о девушке.
Мы слышали рассказы о том, что на западе, по ту сторону равнин, живут испанцы. Это вполне могло быть правдой, однако точно этого не мог сказать никто. В Англии слишком мало знали об испанцах, а мы, в колониях, и того меньше. Время от времени индейцы приносили рассказы об испанцах, живущих далеко-далеко на западе.
Куда пошла Ичакоми? Свободные земли, где племя рассчитывало скрыться от врагов, достаточно далеко.,
К северу хозяйничали свирепые сенеки. Ей туда путь заказан. Разведчиков привлекла бы обширная равнина, где никого нет. А что еще?
Я глянул на дремлющего Кеокотаа и спросил:
— Куда бы ты пошел, если бы искал новое место жительства?
Он внезапно сел на траве.
— В горы, — ответил он. — Я пошел бы в горы, где есть вода и легко подстрелить дичь.
— А как добраться туда?
— Конечно, вдоль реки, но не берегом, подальше. Там, где есть вода, поджидают и враги. Я бы шел вдали от воды, выходя к ней только ночью или поздно вечером.
На наших стоянках, реже в пути мы с Кеокотаа обсуждали самые разнообразные проблемы. Его быстрый ум все легко схватывал, а дар подражания помогал без особого напряжения овладевать английским.
— Ну какой же я англичанин? — Мой ответ прозвучал несколько обескураживающе. — Отец мой действительно англичанин, но я никогда не видел Англии. Знаю только Америку. Я — американец.
— Почему ты американец?
— Родился здесь, живу здесь. Все, что помню, связано с Америкой.
— У меня все то же, но я — кикапу.
— Ты кикапу, но ты также и американец, — пояснил я.
— Ты американец. Я американец. Кто же тогда чероки? А сенеки?
— Тоже американцы.
Он покачал головой:
— Сенеки — не американцы. Сенеки — это сенеки Они мои враги.
— Далеко отсюда, в Бостоне, есть люди, которых называют пуритане. По рождению они англичане. Но думают не так как я. Но они тоже американцы.
— Они люди твоего племени?
— Нет.
— Испанцы — люди твоего племени?
— Нет.
— Испанцы живут во Флориде. Это Америка?
— Конечно.
— Тогда испанцы — тоже американы?
— Ну…
— Ты говоришь, что сенеки — американцы. Я говорю, что испанцы — американцы.
— Давай забудем, что есть сенеки и есть испанцы и будем помнить, что все мы — американцы.
Кеокотаа надолго замолчал. Новую для себя идею он не готов был принять. Ну а я? Готов ли согласиться с тем, что испанцы, наши извечные враги, — американцы?
Кеокотаа заговорил, и в голосе его звучало лукавство:
— В следующий раз мы встретим сенеку, и ты скажешь ему, что все мы — американцы. Не нужно воевать. И положи свой лук, нож и пистолеты…
— И?..
— И твой американский скальп будет висеть в вигваме сенека.
— А что, если сенека подойдет к тебе и скажет: «Не надо больше воевать»?
— Я сниму с него скальп и отрежу ему руки и половые органы.
— Отрежешь руки?
Я знал, что индейцы так часто расправлялись с поверженными врагами, нанося и другие увечья несчастным, попавшимся им. Это был варварский обычай.
— Почему?
Он посмотрел на меня, как на несмышленого ребенка:
— Если у него нет рук, он больше не нападет на меня. Если у него нет половых органов, у него не будет сыновей, которые, став взрослыми, станут преследовать меня. Что еще ему остается?
Я попытался объяснить ему, что белые так не поступают, но потом плюнул и подвел черту:
— Это не наш обычай.
Он пожал плечами:
— Меня подстерегает враг, выжидающий своего часа, а я буду мирно отдыхать. Так у тебя получается?
— Но почему бы нам всем не жить здесь мирно? Сейчас. Неужели тебе не хотелось бы ходить по лесу, ничего не опасаясь?
— Нет. Скоро Кеокотаа станет ленивый, толстый, бесполезный. Без войны нельзя Пока индеец не добудет скальп, он — ничто. Не может жениться. Не имеет слова в совете.
— Все можно изменить. В Англии большинство лордов получили свои титулы за умение убивать. Дворянство и земли давались тем, кто искусно обращался с оружием, хотя сейчас достаточно часто титул или звание рыцаря получают люди, падающие в обморок при виде крови.
— Кикапу сильны благодаря своим врагам. Если враги отступятся от нас, мы начнем слабеть. Тот англичанин учил меня молиться вашему христианскому Богу, — неожиданно добавил он.
— И ты молился?
— Почему нет? Все боги полезны. Кто я такой, чтобы говорить, что ваш Бог плох? Мой друг англичанин молился и был силен в своей смерти. Сенека, который убил его, поет песни о его мужестве — Помолчав немного, Кеокотаа добавил: — Если бы я молился в последний раз, то попросил бы вашего Бога послать мне врага. Пока у меня есть враг, даже всего один враг, я — сильный.
— Но не обязательно искать врага, — запротестовал я. — Для такого случая сгодится любое препятствие. Все, что заставляет человека стремиться стать сильнее, лучше.
— Пусть у тебя будет препятствие, а у меня — враг. Ты делаешься сильнее по-своему, а я — по-своему.
Он был невероятно упрям, но и страшно силен. Однако, протестуя, мне следовало помнить, что Англия завоевала господство на море отчасти потому, что испанцы построили армаду.
Когда утренний свет заиграл на воде, мы спрятали наше каноэ и двинулись в глубь леса, удаляясь от реки. Мой отец возложил на меня задачу — найти место для нашего нового дома и исследовать территорию. Из лодки ее не решить. Да я и сам испытывал страстное желание узнать, что за земли лежат вокруг, Кеокотаа тоже.
Мы шли по густой траве, среди высоких деревьев. На пути нам часто попадались бьющие из-под земли ключи, а рек и ручьев встречалось мало. В преобладавших здесь известняках за век образовались обширные пещеры, и водные потоки текли теперь глубоко под землей.
Как-то я стал замечать, что Кеокотаа идет вперед с большой неохотой, смотрит на холмы с благоговейным страхом и явно старается избегать пещер.
Когда я спросил его о причине такого поведения, он почти шепотом ответил:
— В них обитают души умерших. Они везде. А есть пещеры, где они спят, не мертвые, но и не живые.
— Ты видел это?
— Видел.
— Отведи меня к ним.
— Нет.
— Они не причинят нам зла, — заявил я, — мое колдовство защитит нас. — Он верил в мои магические способности, я старался поддерживать его веру, но делал это умеренно и осторожно. — Мне нужно многое узнать, — настаивал я. — Может те, кто жил здесь раньше, принадлежали к моему народу, — удачно ввернул я, вовремя вспомнив историю о принце Уэльском Мадоке. Уж нет ли тут и в самом деле связи?
