Эта история была известна только одному человеку — охотнику Зебу Стумпу, и он мог бы все подтвердить.
Возможно, знал ее и еще один человек, хотя ни обвиняемый, ни защитники ничего ему не рассказывали.
Зеб тоже не появлялся в их обществе. Он беседовал с ними только один раз. После этого охотник исчез, и его никто больше не видел ни у гауптвахты, ни в поселке. Все думали, что Зеб Стумп, как обычно, отправился на охоту. Но все ошибались. На этот раз Зеб бродил по лесам не в поисках дичи — он отправился на охоту за всадником без головы.
Глава LXXXIV. НЕЖНЫЙ ПЛЕМЯННИК
«Слава Богу, его судят завтра! Вряд ли кто-нибудь успеет за это время изловить проклятую лошадь! Надеюсь, ее никогда не поймают. А больше мне опасаться нечего. Без этого никто не разберется, что произошло. Пусть меня повесят, если я сам что-нибудь понимаю! Знаю только… Странно, зачем здесь появился этот ирландский крючкотвор? И еще этот-из Сан-Антонио? Кто его вызвал и зачем? Кто-то же ему платит! А впрочем, какая разница! Я все равно не боюсь! Как бы они ни вертели, а подозревать, кроме Джеральда, некого. Все улики против него; все этому верят. И его не могут не признать виновным. Только Зеб Стумп думает иначе. Вечно эта старая лиса сует нос куда не надо! Его давно не видно. Где он пропадает? Говорят, на охоте. Но сейчас для этого не время. А что, если он гоняется за ней? Что, если он ее поймает?.. Я бы сам попробовал еще раз, но сейчас уже поздно. Завтра к вечеру все будет кончено. А если потом… К черту, сейчас об этом незачем думать. Надо только, чтобы все было в порядке теперь. А что будет после — неважно. Когда его повесят, вряд ли будут искать других виновников. Даже если и всплывет что-то подозрительное, они постараются это замять. А то им придется признать, что повесили невиновного… Кажется, с „регулярниками“ все в порядке. Даже Сэм Мэнли больше не сомневается. Я убедил его, когда рассказал, что слышал той ночью. Слышал-то я, правда, меньше, чем рассказал, но и этого достаточно, чтобы сойти с ума. Ну, да что думать о прошлом! Она виделась с ним, и все тут. Но больше она никогда его не увидит, разве что на небесах. Что же, это будет зависеть от нее же самой… А может быть, она его вовсе не… Может быть, это была с ее стороны лишь признательность. Нет-нет! Из чувства простой признательности не встают с постели среди ночи, чтобы идти на свидание в сад. Она любит его, она любит его! Ну и пусть любит! Он никогда не будет ее мужем. Она никогда не увидит его, разве только если будет продолжать упорствовать; и тогда лишь для того, чтобы помочь его обвинить. Одно ее слово — и петля затянется на его шее. И она произнесет его, если только не скажет другого слова, которого я у нее дважды просил. Третий раз будет последним. Еще один отказ — и я покажу им свою игру! Не только будет казнен этот ирландский авантюрист, но она сама станет виновницей его гибели. А плантация, дом, невольники — все…»
Рассуждения Колхауна были прерваны появлением плантатора.
— А, дядя Вудли! Вы-то мне и нужны.
Удрученный, безмолвный, бродил Вудли Пойндекстер по коридорам Каса-дель-Корво. Он вошел в комнату своего плетмянника случайно, без всякого определенного намерения.
— Нужен, Кассий? Зачем?
Убитый горем старик говорил покорно и даже заискивающе. Гордый Пойндекстер, перед которым трепетали двести невольников, теперь стоял перед своим собственным повелителем. Правда, это был его племянник, сын егo сестры. Но от этого ему было не легче: он слишком хорошо знал характер Колхауна.
— Я хотел с вами поговорить относительно Лу, — ответил Колхаун.
Это была как раз та тема, которой Вудли Пойндекстер всячески избегал. Он боялся даже думать о ней, а тем более ее обсуждать и особенно с человеком, который начал этот разговор. Тем не менее плантатор не обнаружил удивления. Он и не был удивлен, он ждал этого разговора.
Тон Колхауна не предвещал ничего хорошего. В нем скорее звучало требование, чем просьба.
— Относительно Лу? О чем именно? — с притворным спокойствием спросил Пойндекстер.
— Так вот… — сказал Колхаун, как будто не решаясь начать этот разговор или же просто притворяясь, что колеблется
— Я… я хотел…
— Я предпочел бы… — сказал плантатор, воспользовавшись паузой, — я предпочел бы пока не говорить о ней.
Он сказал это почти умоляюще.
— Но почему же, дядя? — спросил Колхаун, которого это возражение рассердило.
— Ты сам знаешь, почему, Кассий.
— Я понимаю, что вам тяжело. Бедный Генри пропал, — предполагают, что он… Но он может еще вернуться, и все будет хорошо.
— Никогда! Мы никогда больше не увидим его — ни живым, ни мертвым. У меня больше нет сына!
— Но у вас есть дочь, а она…
— Она опозорила меня!
— Я этому не верю, нет.
— Как же иначе можно объяснить то, что я слышал, то, что я сам видел? Что могло заставить ее отправиться туда — за двадцать миль совсем одной, в хижину простого торговца лошадьми и сидеть у его изголовья? О Боже? И почему она вступилась за него — за убийцу моего сына, своего брата? О Боже!
— Первое, мне кажется, она объяснила удовлетворительно. (Но сам Колхаун не верил тому, что говорил.) Второе тоже понятно. Каждая женщина сделала бы то же самое. Во всяком случае, такая, как Лу.
— Таких, как она, нет! Это говорю я — ее отец! О, если бы я только мог поверить твоим словам! Моя бедная дочь! А ведь она должна была бы стать моим утешением теперь, когда у меня нет сына…
— Только от нее зависит найти вам сына… человека, уже близкого вам, который всеми силами постарается заменить погибшего. Я не хочу говорить загадками, дядя Вудли. Вы знаете, о чем я думаю. Мое решение твердо: я хочу, чтобы Лу стала моей женой.
Услышав это, плантатор не выказал ни малейшего удивления: он этого ждал. И все же его лицо стало еще более мрачным.
Было ясно, что мысль об этом браке ему неприятна. Это могло показаться странным. До последнего времени Пойндекстер был настроен иначе и неоднократно — правда, очень осторожно — пробовал уговаривать свою дочь выйти замуж за кузена.
До переезда в Техас Пойндекстер плохо знал своего племянника.
С тех пор как Колхаун достиг совершеннолетия, он, хотя и был гражданином штата Миссисипи, большую часть времени жил в Новом Орлеане, где у него было больше возможностей для кутежей. Он очень редко заезжал в гости на луизианскую плантацию дяди; но потом, когда Луиза из ребенка превратилась в красавицу девушку, Колхаун стал наезжать все чаще и гостить все дольше.
Затем Кассий около года воевал в Мексике и получил чин капитана. После военных подвигов он вернулся на родину с твердым намерением одержать победу над сердцем креолки.
