За дверью оказалось низкое крыльцо. У Криса закружилась голова, и он опустился на ступеньку. Прямо перед ним вздымался крутой травянистый склон, дальше темнел густой хвойный лес, а еще выше, за лесистым гребнем, высились голые отвесные скалы.
Крис услышал шаги, и рука опустилась к бедру, но не нашла оружия, и на долю секунды сердце его замерло.
— Говорят, ты проснулся? — раздался голос Винна. — Похоже на правду.
Крис повернулся к нему всем телом, вставая на крыльце. Винн нес перед собой закопченный кофейник, за которым тянулся пар.
— Ну, ты как? — спросил Винн. — Не ходи босиком, старик. Пошли в дом. Я не знаю, умеют ли здесь лечить простуду.
— Все хорошо, — сказал Крис, возвращаясь вслед за ним в избушку. — Я долго спал?
— Шесть суток.
Крис недоверчиво посмотрел на него, но ничего не сказал и сел на постель.
— Точнее, пять суток и восемнадцать часов, — добавил Винн. — Подними руки, я сниму с тебя корсет.
— Корсет?
Он хотел ощупать бок, но рука наткнулась на что-то твердое. Крис удивленно разглядывал свою перебинтованную грудь.
— Что это за корсет на мне?
— У тебя сломано ребро. Пришлось наложить панцирь, чтоб оно быстрее срослось.
Винн ловко размотал повязку вокруг груди Криса и отделил от кожи изогнутую желтоватую пластину с отпечатками ребер внутри.
— Толченая кость, смешанная с кактусом и глиной, — сказал он. — Я записал состав, пригодится при переломах.
— Надеюсь, не пригодится, — сказал Крис. — Где это мы?
— У друзей. Ну-ка, вздохни поглубже. Подними руки. Опусти. Не больно?
— Нет.
— А посмотри на свой бок, — гордо сказал Винн. — Видишь, как дырка заросла? Сзади то же самое. Кожа как новая, даже лучше.
— Где ты этому научился? — спросил Крис. — Я и не знал, что ты такой отличный лекарь.
— Это не я. Конечно, я тоже кое-что умею, но главный доктор здесь — старый Лукас. Зато я заклепал тебе джинсы, можешь снова набивать полные карманы золота. Одевайся, старик. Сегодня ты будешь есть сам, хватит кормить тебя с рук.
— Меня кормили с рук?
— И кормили, и поили. Ты не помнишь?
— Нет, ничего не помню. Помню только, как в меня стреляли, а дальше — все в тумане. Я бредил?
— Нет, — сказал Винн. — Вот твоя рубашка. Она, к сожалению, не заросла так же хорошо, как кожа, но заплатку почти не видно.
Винн помогал Крису одеваться и продолжал рассказывать:
— Лукас был рабом. Их семья долго кочевала с места на место. Теперь они осели тут, на Территории.
— Ты с ними сдружился, как видно, — сказал Крис.
— Они нам здорово помогли, — сказал Винн. — Знаешь, я не так часто встречал людей, которые помогают незнакомцам.
Крис натянул сапоги и прошелся по комнате, чутко прислушиваясь к своим ощущениям. Ему казалось что он только что вернулся домой из какого-то далекого и удивительного края.
— А что ты делал без меня эти шесть дней?
— Развлекался изо всех сил. Пилил дрова, например. А еще исцелял немощных. Кстати, кажется, я нечаянно помог тому парню, который стрелял в тебя. Мы с Лукасом отпилили ему руку, а там сидела твоя пуля.
— Почему ты решил, что она моя?
— Потому, что в Оклахоме никто, кроме тебя, не пользуется двадцать вторым калибром. Здесь таких игрушечных патронов и не видели.
— Он остался жив после того, как ты его исцелил?
— Он — да…
Крис выжидающе смотрел на приятеля, и Винн закончил фразу извиняющимся тоном:
— Но трое других — нет. Крис, они устроили нам западню. Но сами в нее попали. Старик, я не собирался вмешиваться, все получилось само собой…
— Понятно, понятно. Долго же я спал, — покачал головой Крис. — Нам пора двигаться дальше.
— Сначала выпьем кофе. Ты шесть дней не пил кофе.
— Потом выпьем, — Крис надел шляпу. — Не могу больше сидеть в четырех стенах.
— Понимаю, — Винн улыбнулся сочувственно. — Пойдем во двор.
Крис пошел за ним, огибая дом. Его белая кобыла, щипавшая траву у забора, подняла голову и звонко всхрапнула, приветствуя хозяина. Рядом стоял, хлопая ушами и задумчиво глядя в сторону реки, конь Винна.
— А где люди? — спросил Крис. — Куда все подевались? Я помню, что были люди, много людей.
— Не так и много, — сказал Винн. — Все уместились в одном доме, включая соседей-стариков. Там идет военный совет.
— С кем война?
— С федеральным правительством.
— Неплохо. И ты, конечно, опять не собираешься вмешиваться.
Винн развел руками:
— Конечно, не собираюсь. Но все опять получается само собой!
Крис достал из кобуры револьвер и внимательно его осмотрел. «Смит-и-вессон» был вычищен и смазан, но в барабане не хватало одного патрона.
Над забором, обвитым густой сеткой хмеля, поднялась детская головка.
— Что случилось, Бенни? — повернулся Винн к мальчишке.
— Отцы зовут вас в дом, мистер Крокет. Вас и вашего друга.
За сараем был небольшой огород, через который вела узкая тропка, и по ней Винн с Крисом последовали за босоногим мальчишкой к большому бревенчатому дому с двускатной высокой крышей. Раздвинув легкие ветви сирени, они обогнули угол дома. Перед крыльцом, на лавочке чинно сидели женщины в белых платочках. Две пожилые, три помоложе, а одна — совсем девчонка, с зелеными глазами и вздернутым носиком. Она встала, заметив пришедших, и жестом пригласила их за собой, строго бросив на ходу:
— Шляпы снимите.
Крис вопросительно глянул на Винна, и тот шепнул: «Это младшая дочка Лукаса. С ней лучше не спорить». Крис снял шляпу и пригнулся, шагнув в темный и низкий дверной проем. В большой комнате вокруг длинного дощатого стола сидели мужчины в одинаковых белых сорочках с косо открытым воротом. Они замолчали и повернулись к двери.
— Это наши друзья из Техаса, — прозвучал низкий голос лысого старика, сидевшего во главе стола. — Мистер Крокет и мистер Беллоу. Винн, садитесь к столу. Сейчас мы закончим, подождите немного. Мы должны вам кое-что сообщить.
Он подождал, пока Крис и Винн не усядутся на лавку между потеснившимися мужчинами.
— Итак. Вот мы сидим за одним столом. Мы уже помещаемся за одним столом. А когда-то не помещались даже за двумя. Нас осталось мало. Многие уехали из этой долины. Но мы не уедем. Сколько нас? Девять семей.
— Десять, — сказал худой старик с висячими седыми усами. — Ты забыл про ирландца.
— Я не забыл про ирландца. Но старый Гэмбл отказался придти на совет. Он сам по себе. Я не знаю, что он будет делать, когда к его забору подойдут землемеры. Поэтому я не считаю его. Нас девять семей. Девять участков земли. Вчера инженер Скиллард передал нам последнее предупреждение. Он ведет сюда землемеров. Пусть ведет. Мы не пропустим их через наши участки. Они не должны пройти на этот берег. Эта земля не достанется правительству. От реки и до скал — вся эта долина останется нашей. Мы не пропустим в нее ни землемеров, ни скотоводов.
