— Ты можешь поспать в сарае, — предложила Мария. — Входи, я покормлю тебя и дам кофе. С остальными твоими проблемами я ничего поделать не могу.
— Я бы предпочел бутылку пива, если бы у тебя нашлась, — попросил Билли, ковыляя в дом. — Я редко хожу по жаре да и сегодня не стал бы, если бы не пропала лошадь.
— Я не держу в доме пива, — напомнила Мария. — Ты знаешь это. Если хочешь пива, иди в лавку.
— Что плохого в пиве, — пожал плечами Билли, которому стало не по себе от сурового голоса Марии. Он сам не знал, зачем спросил пиво, поскольку ему было известно, что Мария не держала спиртного. Она была когда-то необыкновенно красивой и, возможно, все еще оставалась такой, но из-за плохого зрения Билли, когда смотрел в ее лицо, мог видеть только смутное очертание. Ему оставалось лишь заполнять это очертание своими воспоминаниями. В молодости он страшно приударял за Марией. И женился бы на ней и отдал бы все, чтобы только ощутить вкус ее благосклонности. Но ощутить его так и не пришлось. По правде говоря, он и сейчас все еще приударял за ней, хотя уже мог видеть ее только в своей памяти.
— Плохое не в пиве, — объяснила Мария. — Плохое в мужчинах, когда они напьются. Тогда некоторые из них поколачивают женщин. От кое-кого из них перепадало и мне. Если хочешь пива, отправляйся в лавку, но прежде скажи мне свою новость.
— Это важная новость, — заявил Билли и, разглядев у печи ведро с торчавшим из него ковшом, подковылял к нему и зачерпнул воды. Она была холодной и такой приятной, что он не успел опомниться, как выпил целых три ковша. — Неужели ты не знаешь даже, в какую сторону он подался? — спросил Билли.
Мария не ответила. Она не любила отвечать на вопросы, и не только о своем сыне Джо, но и на все другие тоже. Что она знала, было ее. И никто не имел на это права, если только это не были ее дети, но и их права имели свои пределы. Многое из того, что было известно ей, не должен был знать никто. Это было только ее, и поэтому она выжила. Все люди любопытны, а женщины в этом отношении — самые худшие. Но она ограждала себя от чужого любопытства.
— А куда дует ветер? — ответила она вопросом на вопрос. — Джо молод. Тысяча миль для него не расстояние.
— Нет, на сей раз и тысячи миль могут оказаться недостаточны, — возразил Билли.
Мария лишь взглянула на него. Он был в отвратительном состоянии, немытый и пьяный. Глаза, красные от многолетнего пьянства, слезились. Но он был предан ей и ее детям уже долгие годы. Билли был единственным, кто по-доброму относится к маленькому Джо. Он купил ему его первое седло. Для Джо этот день стал самым счастливым в жизни.
Мария тогда жила с Хуаном Кастро, со вторым и самым худшим из мужей. Хуан Кастро был таким ревнивым, что она не решалась сказать ему, что Джо ее сын. Поэтому ей приходилось делать вид будто бы он ребенок ее умершей сестры. Но даже несмотря на это, Хуан Кастро в том же году продал его апачам. Марии тогда не было дома. Она уезжала в Агуа-Приета, чтобы проводить свою мать в последний путь Вернувшись в Охинагу и не обнаружив там сына, она пришла в ярость и сказана Хуану Кастро, что убьет его, как только он заснет. Муж избил ее, как это было уже не однажды, и ушел. Мария никогда больше не видела его, но ей не пришлось заботиться о том, чтобы убить его. Это сделал за нее его собственный брат в драке из-за коня.
Тогда она бросилась к Билли Уильямсу и умолила его отправиться к апачам, чтобы выторговать ее сына обратно. Мария никогда не продавала себя. Она никогда не была с мужчиной, которого не хотела. Но тогда она была в отчаянии и предложила себя Билли Уильямсу в оплату за спасение сына. Ей никогда не приходилось говорить таких слов ни одному мужчине. Она считала себя скромной женщиной. Когда дело доходило до мужчин, она выбирала их очень тщательно, ведь она выбирала их для любви. Джо был ее первенцем, и она знала, что апачи убьют его, если он разозлит их, или будут продавать его друг другу все дальше на север, пока его след не пропадет окончательно.
Мария не хотела жить, если Джо не вернется, но у нее было двое детей от Хуана Кастро, которых надо растить. Рафаэль был слабоумным и погиб бы без ее заботы. Дочь Тереза смышленая, прелестная и подвижная, но Бог лишил ее зрения. Рафаэль жил вместе с козами и курами. Его сестра Тереза всегда была неподалеку, ибо только она могла понимать его мычание.
Мария знала, что не сможет растить своих убогих детей, если не вернет Джо. Если она лишится своего первенца, у нее окончательно опустятся руки. Ей придётся стать проституткой или кем-то еще хуже того. Про Билли говорят, что он хороший следопыт, поскольку может объясняться на языках индейцев. Ради своих детей она будет продолжать бороться.
Поэтому она пошла к Билли Уильямсу и предложила себя. Но Билли, который ходил за ней по пятам и даже делал ей предложение, вдруг смутился.
— О, нет, это было бы неправильно, я не могу воспользоваться этим, — сказал Билли. Он даже отодвинулся со своим стулом назад, чтобы не поддаваться даже малейшему искушению.
Мария потеряла всякую надежду. Больше ей было нечего предложить, и вот мужчина отказывался оттого, чего так долго добивался.
— Это было бы неправильно, — повторил Билли. — Не переживай, Мэри. Я найду Джо.
Он нашел Джо далеко на севере, в горах Сьерра-Мадре, но апачи не захотели его обменивать. Все, что он смог сказать Марии, так это только то, что Джо выглядел здоровым и мог говорить на языке апачей лучше, чем он сам.
Через год, испугавшись, что Мария умрет от горя, Билли вновь отправился на Сьерра-Мадре, но вновь вернулся ни с чем. На этот раз он взял с собой достаточно денег, чтобы выкупить Джо, но того нигде не оказалось. Он сбежал, и даже апачи не могли поймать его. С тех пор его уже никто не мог поймать. Он появился в Охинаге через неделю после возвращения Билли, как раз тогда, когда Мария начинала терять всякую надежду.
Позднее Джо утверждал, что именно годы, проведенные им среди апачей, научили его так легко грабить поезда гринго. Школа индейцев была нелегкой, но научила многому. Джо хорошо усвоил то, что знали апачи, и до сих пор помнил их науку.
— Расскажи мне свою новость, — попросила Мария. — Джо нет, но я-то здесь.
— Железка наняла Вудроу Калла, вот что, — выпалил Билли и облегченно вздохнул. — Ты знаешь, кто это такой, не так ли?
— Да уж наверное — он повесил моего отца и моего брата, — проговорила Мария. — И моего зятя. Из-за Калла моя сестра стала вдовой.
— Так вот, его-то они и наняли, — повторил Билли. — Это, конечно, лестно, я полагаю. Железка не на всякого бандита стала бы тратить такие деньги.
— Ты знаешь Калла? — спросила Мария, содрогнувшись при звуке этого имени. Она любила своего отца и своего брата. Они всего лишь вернули своих лошадей, которых у них забрали техасцы. Никто из живущих на земле не принес ей столько зла, как Вудроу Калл. Даже четверо ее мужей, трое из которых нещадно били ее. Даже гринго, которые оскорбляли ее, полагая, что раз у нее коричневая кожа, значит, она проститутка.
