Молоденькая пленница Роза плакала не переставая. Ей было больно после того как старик с молотком изнасиловал ее. Ей хотелось быть рядом с матерью, братьями и маленькими сестрами, но она понимала, что домой вернуться не сможет. Ее использовал команч, так что жители ее деревни будут считать ее обесчещенной, если она вернется домой. Она плакала и прислушивалась к шуршанию песка; ей хотелось заснуть под слоем песка, вдыхать его в себя и умереть. Но и умереть она не могла, оставалось только плакать, замерзать и ждать, что сделает громадный вождь команчей, сидящий рядом и держащий в ладонях ремень из сыромятной кожи, чтобы связать ей руки.
Позднее, незадолго до заката солнца, один из ослов закатился ревом. Ветер переменился, задул теперь с запада, и осел что-то учуял. Лошади тоже навострили уши, но пока не ржали. Воины, сгрудившиеся вокруг костра, подумали, что мимо пробегает какой-то зверь. Ослы ведь такие трусы — они орут, почуяв койота. Шустряга, который вообще спал очень мало, высказал предположение, что это, вероятно, ягуар. Возможно, он увидел ослов еще раньше и теперь выслеживает, надеясь задрать какого-нибудь из них и сожрать. Другие молодые воины подняли на смех Шустрягу, а когда он вскочил на коня и поскакал посмотреть на ягуара, заржали еще громче. Они считали, что Шустряга нипочем не найдет ягуара в такой темени, так что искать его — просто один смех.
Когда Шустряга возвратился, погоняя изо всех сил лошадь, солнце уже всходило. Ветер не стихал, солнечные лучи еле пробивались сквозь песчаное облако. Бизоний Горб рассердился, что Шустряга промчался во весь опор по лагерной стоянке. Такое поведение он никогда не одобрял. В это время готовили пищу из конины, забив на мясо одну из лошадей старого работорговца, а конь Шустряги поднял такую тучу пыли, что потом она опустится на мясо и будет хрустеть на зубах.
Шустряга доложил Бизоньему Горбу, что в трех милях к западу от них лагерем расположилась группа бледнолицых, и вождь тут же перестал сердиться. Группа, доложил Шустряга, небольшая, большинство в ней, видимо, женщины. Мужчин всего четверо и еще маленький мальчишка. А когда Бизоний Горб узнал, что среди бледнолицых находится и молодой рейнджер, убивший его сына, которого индейцы назвали Ружьем В Воде, то простил и самовольную вылазку Шустряги, и поднятую им пыль, попавшую потом на мясо.
Разузнав все это, Бизоний Горб стал покрывать свое лицо и тело охрой — краской войны, другие воины тоже начали раскрашивать себя подобным же образом, лишь один Брыкающийся Волк не стал тратить попусту время — он вообще этого не любил. Он предложил Бизоньему Горбу, что незаметно прокрадется через горы, убьет Ружье В Воде и перебьет всех других бледнолицых гораздо раньше, чем Бизоний Горб и его воины закончат раскрашивать себя красками войны.
Однако Бизоний Горб не принял предложение Брыкающегося Волка, который всегда считал, что его образ действий является самым лучшим. Бизоньему Горбу наплевать, что и как считает Брыкающийся Волк. Он решил раскрасить себя как следует. После этого он поедет к месту, где расположились бледнолицые, и сам прикончит Ружье В Воде так же, как он убил старого работорговца, — метнет в него копье с такой силой, что оно пронзит его насквозь, но сразу не убьет. Затем, когда Ружье В Воде будет еще жив, Бизоний Горб снимет с него скальп и перережет ему глотку. Скальп он привезет домой и отдаст матери своего сына, чтобы та знала, что он отомстил за его смерть.
Бизоний Горб вскочил на коня и произнес перед воинами краткую речь, в которой предупредил всех ни в коем случае не трогать Ружье В Воде. Он сам, своей рукой убьет его.
Брыкающемуся Волку такая речь не понравилась. Не дождавшись конца ее, он заторопился, вскочил на коня и поскакал первым взглянуть на бледнолицых женщин. Как знать, может хоть одна из них такая же хорошенькая, как и та мексиканочка, или даже еще красивее. Ему хотелось первым посмотреть на женщин, чтобы выбрать себе самую красивую. Возможно, он найдет и такую, от которой не так отвратительно воняет, как от его жены.
Первыми учуяли индейцев лошади. Калл только примерился накинуть на спину вороного мерина дамское седло леди Кейри, как тот принялся ржать и прыгать кругами. Гнедой Гаса стал выделывать то же самое, даже мулы — и те начали проявлять беспокойство. Палатка леди Кейри уже была свернута и упакована, все приготовления к дневному переходу закончились. Эмеральд расчесывала своего белого мула, она самозабвенно проделывала такую процедуру каждое утро.
Калл внимательно осмотрел горизонт на востоке, но ничего не заметил — лишь яркий ореол восходящего солнца. Леди Кейри еще не выпила свою чашечку чая. Уилли доедал бутерброд с беконом. Миссис Чабб все пыталась промыть ему уши, выливая воду из небольшой фляги на губку, которую всегда держала при себе специально, чтобы мыть ею Уилли. Уэсли Баттонс сидел без сапог — ему частенько сводило ноги, поэтому он обычно растирал и мял пальцы по утрам и лишь после этого надевал сапоги. Если же ему сводило ногу, обутую в сапог, тогда он скакал на одной ноге по кругу, пока судорога не проходила.
Матильда Робертс разминала свою кобылу, водя ее на веревке по кругу. По утрам кобыла проявляла свой норов и имела обыкновение лягаться. Матильда не умела обращаться с лошадьми, поэтому старалась держаться от кобылы как можно дальше. Та уже дважды выбрасывала ее из седла, а однажды Матильда приземлилась точно на бочкообразный кактус, что лишний раз побудило ее прогуливать по утрам свою кобылу.
Гас Маккрае и Верзила Билл отошли немного в сторонку, чтобы опорожнить кишечник. Верзилу Билла замучили запоры, а Гаса, наоборот, несло вовсю. Теперь они взяли за привычку справлять естественные нужды вместе — таким образом они могли переговариваться о том о сем, пока сидели рядышком и тужились. У Гаса из головы не выходила мысль о шлюхах; теперь, когда он стал лучше питаться и не ходил пешком до упаду, жизненные силы в нем опять взыграли. Чаще всего они рассуждали о том, правда ли, что Матильда Робертс намерена вернуться к своей профессии, раз уж они находятся на пути в Техас, и если намерена, то когда же? Гас все надеялся, что она снова примется за старое уже вскоре. Он полагал, что любое время для нее будет подходящим, чтобы опять стать проституткой, даже если единственными ее клиентами будут он да Верзила Билл.
— Но леди Кейри, по всей видимости, не одобрит такой ее шаг, — сидя на корточках, рассуждал Верзила Билл. — Матти, может, захочет и потерпеть, пока мы не доставим всех англичан куда надо.
— Да, она решит взяться за старое, видимо, не ранее Галвестона, — сокрушался Гас. — А до него ой как далеко. Мне хотелось бы трахнуть шлюху намного скорее, чем в Галвестоне.
