— Очень славный, — кивнул Маккенна, — я у тебя в долгу, мать. За всю эту добрую речь. Коль ты понимаешь, как нелегко человеку, когда он не знает, что замышляют его враги.
Старуха поглядела на него блестящими змеиными глазками.
— Но на самом деле тебя волнуют не враги, Маккенна. Старую ворону тебе не провести. Я видела, как ты глядел на эту тощую девицу прошлой ночью. Вот о ком ты думаешь.
Маккенна не знал, как сделать следующий ход, но решил держаться прямой тропы.
— Не взошло ещё солнце того утра, — проговорил он, — когда я смог бы обмануть тебя, мать. Мне остаётся лишь признать: стройная девушка меня интересует.
— Ха! Интересует, говоришь? Ай деми![19] Пусти тебя на свободу, а её родителей либо старшего брата не случись на страже, ты б домчал её до ближайшего тупикового каньона да уложил на травке ещё скорее, чем этот чёртов Мартышка!
— Боже мой, мать, — запротестовал Маккенна. — Что за ужасные вещи ты говоришь!
— Ну, ясно, — сказала старая дама. — Ты мог бы лежать с ней на травке и оплакивать этот факт день напролёт.
— Я не стану слушать столь грязную речь, — заявил Маккенна. — Эта бедная девушка её не заслужила. Она славная, и ты знаешь, что это так.
— Мне нравится твой гнев, — ответила Малипаи. — Будем надеяться, что она по-прежнему останется славной девушкой, когда вернётся сегодня назад.
Этого-то Маккенна и ждал, здесь был пик словесной игры за утренней трапезой у костра. Где девушка? Где они все? Что замышляют?
— Мать, — спросил он прямо, — где все мужчины? Что делают они такого, что требует присутствия Сэлли, и женщины-пима, и белой девушки? Что-то тут не так. Я это чувствую.
— Тогда тебе надо сменить чутьё, — проквакала Малипаи.
— О-о?
— Конечно. Ничего не происходит. Пелон отправился вместе с Санчесом и Хачитой следить за тропой, пока Беш, Мартышка и Лагуна вернутся из Хила-Сити с этими белыми людьми. Все вместе отбыли ещё до рассвета. Что до женщин — Пелон полагал, что ему лучше иметь Сэлли там, где он сможет за ней следить. Видишь ли, она решила, что ей приглянулась твоя рыжая борода и синие глаза. Кроме того, ей надоел Мартышка! Ах! Кому он не надоест! Что за скотина! Во всяком случае, Сэлли следила за тобой вовсю.
— Дьявол! — вскричал Маккенна. — Перестань!
— И вот, — продолжала собеседница, совершенно его игнорируя, — Пелон, который замечает всё в этом лагере, взял Сэлли с собой, чтобы та не кинулась на тебя сегодня да и не вздумала ещё освободить. — Она помолчала, разглядывая белого. — Видишь ли, — сказала она, — Сэлли, можно сказать, это особа женского пола, одержимая тем же недугом, что не даёт покоя Мартышке как мужчине. Понял ли ты меня?
— Слишком хорошо, — простонал Маккенна. — Но белая девушка, мать, что с ней? Ты ведь знаешь — это та, что волнует моё сердце.
— А что в ней волнует твоё сердце? — спросила, хитро прищурившись, старуха. — Спрашивает ли оно, так ли горячи и тверды эти маленькие грудки, как выглядят? Или оно заметило, что для такой стройности её юбка слишком обтягивает при ходьбе задок? Полно, Маккенна, я всё знаю о мужских сердцах. Они помещаются не в груди, как у женщин. Они расположены пониже, ну, неважно; только не обижай меня больше разговором о своих высоких чувствах, чико.[20] Мужчина есть мужчина.
Маккенна покраснел, но промолчал. Он обладал редким даром не говорить ничего, когда сказать нечего. Старая карга, отметив эту перемену, обнаружила неподдельное удивление.
— Valgame![21] — вскричала она. — Может ли быть, что ты вправду таков? Ты раздосадован. Боже, быть может, у тебя к ней и верно настоящая любовь? Дьявол! Это несправедливо, Маккенна, ты знаешь, что любая женщина глупеет при виде верной любви. Ты меня обманешь.
— Ну что ж, глупей! — заговорил хитроумный золотоискатель, приходя в себя. — Расскажи мне о девушке, мать, пор фавор. Ты видишь, что моё сердце в плену, и я бессилен. Что же, ты позволишь мне страдать?
Малипаи уставилась на него, и её сморщенное лицо не обнаружило ни намёка на великодушие, ни следа доброты.
Затем её закопчённые клыки обнажились, и обозначилось то, что почти определённо выглядело лукавым прищуром в бусинках птичьих глаз.
— Ах! Эти синие глаза! — вздохнула она. — Не диво, что Пелон должен был привязать Сэлли верёвкой прошлой ночью, чтобы удержать в одеялах. Она понимает толк в хороших вещах, когда их видит…
10
Кавалерийский разъезд вдали
— Что ж, — начала Малипаи, — что до белой девушки, захваченной мужчинами утром, я не знаю. По моим догадкам, она не пострадает. Думаю, Пелон рассчитывал всего лишь разлучить её с тобой, дать тебе помучиться и дать отрасти твоим волнениям настолько, чтобы с тобой легче было иметь дело во время долгого пути в Сно-Та-Хэй. Вернётся ли она столь же добродетельной, как раньше, ведает лишь Бог. Но она вернётся. Пелон — человек особенный, ты знаешь. У него есть несколько правил, по которым он живёт.
— Да, — ответил белый, — я знаком с некоторыми из них.
— Нет, я имею в виду правила чести. Не пытайся шутить со мной.
— Бога ради, мать. Пелон Лопес? Правила чести?
— Маккенна, у всех людей есть хоть сколько-нибудь чести. У Пелона она запрятана глубоко, но она есть.
— Не будем спорить об этом, мать.
— Слава Богу.
— Расскажи ещё о девушке. Где вы её взяли?
— Ах да. Что ж, это было вчера утром, как Пелон тебе и сказал. Мы все были на этом белом ранчо — напоили коней и получили угощение — тёплую, добрую пищу, которой поделились эти славные люди. Конечно, они выказали свою доброту не потому, что были славными, а потому, что были испуганы. Ты знаешь, как это может быть, когда такие, как Пелон, Мартышка да этот великан Хачита, усядутся за твой стол. Ну и когда еда была съедена, а лошади напились и наелись до отвала, Беш, которого оставили на тропе сзади, чтобы следить за солдатами, прискакал в галопе, сообщив, что вдали показался разъезд кавалерии. Тут же Пелон, который знает бандитское дело так же, как ты — охоту за золотом, схватил твою стройную девчонку, дочь хозяина, и сказал её родичам: «Очень жаль, друзья, но если солдаты двинутся за нами, нам нужно иметь что-то вроде паспорта или пропуска назад, через границу. Мы не обидим девушку, если удастся, и даю слово, что мы отошлём её домой за справедливый выкуп, когда придёт время. А теперь прошу без глупостей. Я знаю, что делаю».
Ну, представляешь себе, что родители такой смазливой, но тощей да недокормленной девицы могли подумать. Отец оказался храбрецом. Он попытался дотянуться до ружья, что висело на гвозде над дверью кухни. Мартышка убил его голыми руками, разбив голову о косяк двери. Жена, конечно, завопила при этом страшным голосом, и прежде чем Пелон успел вмешаться, Мартышка убил и её, ударив в лицо железной кочергой, взятой у печки. Получилась чёртова каша.
