чем отталкиваясь веслом. Якорь лежит в открытом озере, у начала протока, а здесь вы видите канат, за который можно тянуть. Но без вашей помощи, с одной только парой рук, было бы довольно тяжело протащить такую баржу вверх по течению. К счастью, Джуди орудует веслом не хуже меня, и когда мы не боимся неприятеля, то выбраться из реки бывает не слишком трудно.
– А что мы выиграем, мастер Хаттер, переменив позицию? – серьезно спросил Зверобой. – Здесь мы хорошо укрыты и, засев в каюте, можем упорно обороняться. Сам я никогда не участвовал в боях и знаю о них только понаслышке, но мне кажется, что мы могли бы одолеть двадцать мингов под защитой таких укреплений.
– Эх, эх! Никогда не участвовали в боях и знаете о них только понаслышке! Это сразу заметно, молодой человек. Видели вы когда-нибудь озеро пошире этого, прежде чем явились сюда с Непоседой?
– Не могу сказать, чтобы видел, – скромно ответил Зверобой. – В мои годы надо учиться, и я вовсе не желаю возвышать голос в совете, пока не наберусь достаточно опыта.
– Хорошо. В таком случае я объясню вам все невыгоды этой позиции и все преимущества боя на открытом озере. Здесь, видите ли, дикари будут направлять свои выстрелы прямо в цель, и надо полагать, что несколько пуль все же попадут в щели между бревнами. Нам же придется стрелять наугад в лесную чащу. Кроме того, пока я здесь, дикари могут захватить и разграбить замок, и тогда пропадет все мое имущество. А когда мы выйдем на озеро, на нас могут напасть только в лодках или на плотах, и там мы можем заслонить замок ковчегом. Понятно ли все это, юноша?
– Да, это звучит разумно, и я не стану с вами спорить.
– Ладно, старый Том! – крикнул Непоседа. – Если надо убираться отсюда, то, чем скорее мы это сделаем, тем раньше узнаем, суждено ли нам воспользоваться сегодня нашими собственными волосами в качестве ночных колпаков.
Предложение это было настолько благоразумно, что никто не подумал возражать против него. После краткого предварительного совещания трое мужчин поспешили сдвинуть ковчег с места.
Причалы были отданы в один миг, и тяжелая махина медленно выплыла из-под прикрытия. Лишь только она освободилась от помехи, которую представляли собой ветви, сила течения почти вплотную прибила ее к западному берегу.
У всех невольно сжалось сердце, когда ковчег, ломая ветви, начал пробираться сквозь кусты и деревья: никто не знал, когда и где может появиться тайный лютый враг. Сумрачный свет, все еще струившийся через нависший лиственный покров и пролагавший себе дорогу сквозь узкий, похожий на ленту просвет над рекой, усиливал ощущение опасности: предметы видны, но очертания их расплывались. Солнце еще не закатилось, но прямые лучи его уже не проникали в долину; вечерние тени начали сгущаться, и лесной сумрак становился еще более жутким и унылым.
Однако мужчины все время вытягивали канат, и ковчег медленно и безостановочно двигался вперед. У баржи было очень широкое днище, поэтому она неглубоко сидела в воде и плыла довольно легко.
Опыт подсказал Хаттеру еще одну меру предосторожности, устранившую препятствия, которые иначе неизбежно поджидали бы их у каждого изгиба реки. Когда ковчег спускался вниз по течению, Хаттер погрузил в воду на самой середине протока тяжелые камни, привязанные к канату. Благодаря этому образовалась цепь якорей: каждый из них удерживался на месте при помощи предыдущего. Не будь этих якорей, ковчег неминуемо цеплялся бы за берега; теперь же он плыл, легко и обходя их.
Пользуясь всеми выгодами этой уловки и подгоняемые боязнью встретиться с индейцами, Плавучий Том и оба его товарища тянули ковчег вверх по течению с такой быстротой, какую только допустила прочность каната. На каждом повороте протока со дна поднимали камень, после чего курс баржи изменялся и она направлялась к следующему камню. Иногда Хаттер тихим, приглушенным голосом побуждал друзей напрячь все свои силы. Предостерегал их от излишнего усердия, которое в данном случае могло быть опасным.
Несмотря на то что мужчины привыкли к лесам, угрюмый характер густо заросшей и затененной реки усиливал томившее их беспокойство. И когда наконец ковчег достиг первого поворота Саскуиханны и глазу открылась широкая гладь озера, все испытали чувство облегчения, в котором, быть может, не хотели признаться. Со дна подняли последний камень; канат уже тянулся прямо к якорю, заброшенному, как объяснил Хаттер, в том месте, где начиналось течение.
– Слава богу! – воскликнул Непоседа. – Наконец-то показался дневной свет, и мы скоро сможем увидеть наших врагов, если нам суждено иметь с ними дело!
– Ну, этого еще нельзя сказать, – проворчал Хаттер. – На берегу, у самого истока, осталось одно местечко, где может притаиться целая шайка. Самая опасная минута настанет тогда, когда, миновав эти деревья, мы выйдем на открытое место: тогда враги останутся под прикрытием, а мы будем на виду… Джудит, моя девочка, брось весло и спрячься в каюту вместе с Хетти, и, пожалуйста, не высовывайтесь из окошка. Те, с кем, может быть, придется нам встретиться, вряд ли станут любоваться вашей красотой… А теперь, Непоседа, давай-ка тоже войдем внутрь и будем тянуть канат из-за двери; что, по крайней мере, избавит нас от всяких неожиданностей… Друг Зверобой, здесь течение гораздо слабее и канат лежит совершенно прямо, поэтому будет гораздо лучше, если вы станете переходить от окошка к окошку и следить за тем, что делается снаружи. Но помните: прячьте голову, если только вам дорога жизнь. Как знать, когда и где мы услышим о наших соседях.
Зверобой повиновался, не испытывая страха. Он был сильно возбужден, оттого что попал в совершенно новое для него положение. Впервые в жизни он находился поблизости от врага или, во всяком случае, имел все основания предполагать это. Когда он занял место у окошка, ковчег проходил через самую узкую часть протока, откуда началась река в собственном смысле этого слова и где деревья переплетались наверху, прикрывая проток зеленым сводом.
Ковчег уже оставлял за собой последнюю извилину этого лиственного коридора, когда Зверобой, высмотрев все, что можно было увидеть на восточном берегу реки, прошел через каюту, чтобы взглянуть на западный берег через другое окошко. Он появился у этого наблюдательного пункта как нельзя более вовремя: не успел он приложить глаз к щели, как увидел зрелище, способное, несомненно, напугать такого молодого и неопытного часового. Над водой, образуя дугу, свисало молодое деревце; когда-то оно тянулось к свету, а потом было придавлено тяжестью снега – случай нередкий в американских лесах. И вот на это дерево уже взбиралось человек шесть индейцев, а другие стояли внизу, готовясь последовать за первыми, лишь только освободится место.
