Я отвернулся и молчал, и таким образом открыл для себя, что именно можно противопоставить дурным манерам миссис Бэрр. Убедившись что ей не удастся выжать из меня больше ни звука, она в конце концов спрятала убор Неистовой Лошади на место, в шкаф, и вернулась в спальню с тем выражением на лице, которое появлялось у неё в минуты задумчивости.
Тяжело усевшись на подоконник, она спросила: «Я не рассказывала вам, как я работала в богадельне, в доме престарелых в Марвилле?»
В ответ я буркнул что-то с таким видом, который человека более чувствительного мог бы и обескуражить, но миссис Бэрр к таким тонкостям была невосприимчива.
– Как увидела эти индейские штуковины, так вспомнила… – тут она лающе откашлялась. – Был там один старый хрыч, – всё говорил, что ему сто четыре года. А вид у него! Ей-Богу, вы б ему все сто пять дали: противный такой тип, тощий, как ощипанный цыплёнок, шкура – как старая клеёнка. Ну, никак ему не меньше девяноста было, даже если и соврал, подлец.
Я прекрасно понимаю, что мои жалкие потуги воспроизвести здесь речь миссис Бэрр бессмысленностью напоминают донкихотские наскоки на ветряные мельницы, и лучшее, что я могу сделать, чтобы дать вам представление о ней, это охарактеризовать её как воплощённую недоброжелательность.
– А ещё говорил, что и ковбоем он был, и с индейцами повоевать довелось – ещё в старые времена. Они там, в богадельне, телевизор целый день смотрят – вестерны старые по большей части – так он, как кино начнётся, сидит и твердит одно и то же: что всё это, мол, враньё, всё не так, потому что он сам там был и всё это видел, и не в кино, а живьём. Бывало, другим старикам всю малину испортит, хотя чаще они на него – ноль внимания. А ручонки у него, чёрта старого, были блудливые: помню, подойдёшь к его сплетённому из ивовых прутьев креслу – одеяло поправить, мощи его древние закутать получше, – так и норовит, бесстыжий, лапку свою куриную запустить тебе за пазуху! А щипался – ой, не дай Бог! – ежели нагнешься возле него, подушку с полу поднять или ещё чего… Представляете, каково оно – женщине моего возраста? Хотя тогда я, конечно, была моложе – как-никак, семь лет уже прошло. И покойный мистер Бэрр, как пропустит стаканчик – другой, всегда говорил, что с фигурой у меня всё в порядке… Да, так вот, а ещё этот старый пень, в богадельне-то, говорил, что служил у Кастера и был с ним в последнем бою, а уж это – я точно знаю – самое натуральное враньё, потому что я видела кино про Кастера, и там поубивали всех до одного – кого как. Вообще, я всегда говорила, что, если разобраться по сути, то краснокожие и есть настоящие американцы, а больше – никто…
Но хватит о моей сиделке. Спустя неделю она покинула меня, а примерно в середине следующего месяца я прочёл в газете о её гибели в автомобильной катастрофе. Я полагаю, что отнюдь не принадлежу к числу тех зануд с садистскими наклонностями, которые столь часто пишут у нас предисловия и используют их для того, чтобы удовлетворить свою графоманскую страсть. Потому не вижу оснований посвящать читателя во все перипетии предпринятых мною поисков человека, который оказался уникальным экземпляром переселенца-колониста, пионера Дикого Запада.
Во-первых, как только миссис Бэрр заметила, что я проявляю интерес к этому «старому хрычу, который говорил, что ему и с индейцами повоевать довелось» и т.д., она тут же вовлекла меня в бесконечную и бесплодную гонку-преследование по глухим закоулкам её памяти, что можно было сравнить с преодолением полосы препятствий. Во-вторых, в доме престарелых в Марвилле (куда я отправился сразу же, как только мой нос вновь принял свою обычную форму) никто из персонала никогда ничего не слышал об этом человеке, чьё имя миссис Бэрр интерпретировала как «Пэпп» или «Стэбб», или «Тарр».
Упоминания о «ковбое» и «Диком Западе» также не пробудили ни в ком никаких воспоминаний. Что же касается предполагаемого фантастического возраста разыскиваемого, то врачи просто подняли меня на смех: им не доводилось слышать, чтобы кто-нибудь из обитателей этого заведения преодолел 103-летний рубеж. И у меня сложилось твёрдое убеждение, что они полны решимости скрыть от человечества этот рекорд и намерены выставить за дверь своего учреждения любого выскочку, который дерзнул бы улучшить этот результат: их заведение, как и все ему подобные, было катастрофически переполнено, и по гравиевым аллеям сада сновало такое количество кресел-каталок, что для пешеходов это был сущий кошмар.
В бюро штата по социальному страхованию мне предоставили информацию о существовании аналогичных учреждений для лиц преклонного возраста в городках Карвел, Харкинсвиль и Бардилл. Я побывал в каждом из них и провёл множество бесед как с сотрудниками, так и с престарелыми пациентами – и некоторые из этих бесед сами по себе могли бы составить занимательную повесть. Например, мне попалась одна старая перечница, которая ходила в халате и говорила басом, и я битый час общался с нею в полной уверенности, что говорю с мужчиной. Встречались и шарлатаны, которые делились со мною своими «воспоминаниями о Диком Западе» и продолжали упорно цепляться за свою легенду даже после того, как двумя-тремя коварными вопросами я выводил их на чистую воду. Но ни Пэппа, ни Стэбба или Тарра, никакого 111-летнего участника битвы при Литл-Биг-Хорн нигде не было.
В этой точке моего повествования у читателя может возникнуть естественный вопрос: чем объясняется готовность, с которой я принял на веру утверждение миссис Бэрр о существовании такого человека и если допустить, что она сказала правду, почему я не усомнился в достоверности изложенных ею фактов? Что ж, я действительно склонен к импульсивным реакциям, и коль скоро я могу позволить себе эту слабость, меня не мучают угрызения совести. Кроме того, я действительно питаю слабость, если не сказать страсть, ко всему, что связано с историей Дикого Запада, о чём свидетельствует и упомянутая мною выше коллекция индейских реликвий, стоимость которой составляет не одну тысячу долларов. И, наконец, среди принадлежащих мне вещей имеется внеочередной выпуск газеты «Трибюн», выходившей в городке Бисмарк, территория Дакота, от 6 июля 1876 года, в котором опубликованы первые списки жертв резни в Литл-Биг-Хорн, и, представьте себе, в этом перечне фигурируют имена Пэпп, Стэбб и Тарр! И хотя они числятся среди убитых, это ещё ничего не значит, ибо тела жертв этой бойни были до такой степени обезображены, что установить их личность со всей определённостью удавалось далеко не всегда. Я с самого начала решил, что Стэбба, видимо, придётся сразу отбросить по той простой причине, что этот разведчик был индейцем из племени Арикара, а если бы «старый хрыч из богадельни» был краснокожим, миссис Бэрр наверняка не преминула бы отметить это обстоятельство. Вместе с тем, она упомянула о его коже, которая была, якобы, «как старая клеёнка», хотя и не уточнила цвет. Но ведь далеко не все индейцы темнокожие, не говоря уж о том, что краснокожих в буквальном смысле слова среди них почти не встретишь.
