Клив никогда не слышал о «холодной муке», но миссуриец только хмыкнул.
— Мексиканцы вовсю ею пользуются. Берешь малость кукурузного зерна, поджариваешь, размалываешь как следует и добавляешь чуток сахара и корицы. На половине бушеля такого харча человек может месяц прожить. Да и вкусно. Просто разбалтываешь в воде и пьешь.
Он купил гуттаперчевое note 28 пончо на случай дождя, пару одеял, подстилку. Добавил еще флягу и сотню зарядов для своего револьвера.
Магазины были забиты людьми, которые делали покупки, обсуждали планы, спрашивали совета у продавцов и у других посетителей — у тех, по крайней мере, кто имел время выслушать.
— Сливочное масло? — услышал Клив чужой разговор. — Ну, с ним никаких проблем. Прокипятите его… прокипятите как следует, пену снимайте, пока оно не станет прозрачное и чистое, как растительное масло, а потом разлейте в жестяные бидоны и запаяйте. Это масло выдержит даже дорогу до Техаса, хоть там я здорово жарко… Овощи? Ну конечно, можно взять и овощи. Только берите сушеные, какими пользуется армия. Они спрессованы и запечены такими коржами, твердыми как камень. Кусок такой штуки размером с женский кулачок даст вам горшок еды на четыре-пять человек, Я снабжал ими армию, когда военные отправились в Юту приглядеть за Бригемом note 29 и его Святыми. Вкусная это штука и сытная — будь здоров…
Он нашел у Ноланда сигары своего сорта и упаковал в дорогу. Это была единственная роскошь, какую он мог себе позволить. Снаряжения и запасов он взял явно недостаточно, но у него было слишком мало денег, а ему хотелось сохранить несколько долларов, чтобы иметь что поставить, если в дороге кто-то затеет игру в карты.
Конь у него, в общем-то, был объезженный, но к такому дальнему пути явно непривычный, придется его обламывать по дороге, дать втянуться… Он сел в седло и двинулся на запад.
Пока что Клив не собирался догонять караван. Он хотел сделать это подальше от населенных мест, чтобы Роджер Морган не смог отправить его назад.
Роджер Морган имел хорошую репутацию. Он славился как отличный караванщик, один из немногих, кто сам сколачивал фургонные караваны — обычно путешественники выбирали старшего — «капитана» — из своего числа, а если он не мог как следует вести караван и командовать людьми, так и смещали. Морган прошел весь путь не один раз, исполняя обязанности и проводника, и руководителя. Он был известен, как человек твердый, не допускающий у себя в караване никаких глупостей и готовый немедленно справиться с любым затруднением.
К западу от Индепенденса и Ливенворта кое-где попадались редкие поселки и фермы — здесь с радостью встречали проезжего. Людей волновали новости из внешнего мира, им хотелось знать, что делается в людных городах, вроде Индепенденса.
Язык у Клива Ван Валена был хорошо подвешен, говорил он вежливо, без развязности, и легко находил благодарных слушателей для своих историй о делах в Сент-Луисе, Цинциннати и в самом Индепенденсе. Он не гнал, проезжая за день иногда всего несколько миль, останавливался по дороге на фермах и ранчо, чтобы поесть домашней пищи, и при каждом удобном случае, не стесняясь, задавал вопросы.
Клив был достаточно опытный игрок, чтобы не понимать своей слабости — он ведь едет в такие места, где придется играть в чужие игры, а этого ни один разумный игрок делать не станет. В последнее время ему не раз приходилось слышать — то за карточным столом, то возле игорных домов, то на речных пароходах — бесконечные разговоры о схватках с индейцами, о жизни на равнинах и в горах, и постепенно он начинал понимать, что ожидает его впереди. Теперь он старался разузнать побольше у пограничных поселенцев. Ему хотелось к моменту встречи с караваном быть подготовленным, чтобы оказаться нужным и Лилит Прескотт, и всему каравану.
К западу от Ливенворта он встретил индейца-чероки, который направлялся к месту встречи с охотничьим отрядом, и какое-то время ехал вместе с ним. Черокез этот, когда-то владевший плантацией и рабами в Джорджии, но вынужденный уехать на запад во время переселения индейцев note 30, много рассказывал ему о кайовах note 31, арапахо и шайенах, которых он встретит дальше на западе. Эти индейцы, в отличие от чероки, чокто, чикасо, криков и семинолов, — индейцы дикие, занимаются набегами, конокрадством и охотой за скальпами.
— При первой возможности они переполошат твой скот, стадо с перепугу понесется как бешеное — это называется «стампида»… — объяснял черокез, — они его угонят, а потом соберут. И любой человек, которого они поймают в стороне от каравана, будет убит — можешь не сомневаться.
Они ехали вместе три дня, а потом расстались у небольшого ручейка, и черокез показал Кливу фургонный тракт, ведущий на запад. Ван Вален повернул коня и уехал. Он перебрался через ручей, пересек полосу кустарника на противоположном берегу и направил коня вверх по длинному травянистому склону.
Воздух поражал необычайной чистотой… в небе ни облачка. Погода была приятная, не слишком теплая, конь легко шел шагом по высокой траве. На вершине холма Клив натянул поводья и остановился. Отсюда он увидел тракт — внизу и чуть подальше.
Сколько хватит глаз, простиралась бесконечная травянистая равнина. Далеко-далеко в траве виднелись два темных пятнышка — это паслись бизоны. Он набрал полные легкие свежего воздуха — как будто напился холодной, чистой воды. Все вокруг было неподвижно, только ветер низко клонил траву. Да… это земля для мужчин.
Его мерин поставил уши стрелками, нетерпеливо переступил с ноги на ногу — его влекло вперед.
Весь долгий день ехал он по траве, миля за милей. На ночь остановился в ивняке у ручья. С рассветом поднялся, в первый раз за всю дорогу сварил кофе, разболтал немного «холодной муки» в воде и выпил. А потом поехал дальше…
Когда он приблизился к каравану, фургоны уже остановились на полуденный привал. Караван не так давно пересек речку Вермиллион, а на ночь должен был остановиться лагерем у верхнего брода через Биг-Блу — Большую Голубую реку.
Чуть ли не первым ему на глаза попался фургон Агаты Клегг и Лилит Прескотт. Крупный человек верхом на лошади, остановившийся у их костра, был не кто иной, как Роджер Морган. Он повернул голову и уставился на Клива, который приближался легким галопом.
Клив снял шляпу и изящно взмахнул ею.
— Леди, — начал он, — я…
— А я думала, — сухо перебила его Лилит, — что мы видели вас в последний раз.
— Честно говоря, я тревожился. Меня просто мучили мысли, что вы едете одни и без всякой помощи. Если бы с вами что-то случилось, я бы этого себе никогда не простил.
