— Доктор Ричарде сказал, что был в Вампуме. И еще он опасается, как бы Ормонд не сделал с вами что-нибудь плохое за помощь нам. Ну, я сбежала из дома, взобралась на докторскую лошадь и поскакала сюда, Джим сейчас собирает друзей на решающий бой, а тетя Рэчел с другими женщинами ухаживают за дядей Джобом. Кроме меня, пойти было некому, вот я и пришла. Вы спасли дядю Джоба, и мне наплевать — пусть Джим сколько угодно говорит, что раз вы друг Волка Эшли, то, значит, такой же бандит, как и он, — пусть! Эх, жаль, что я девчонка и не умею стрелять из винчестера! Я бы своими руками застрелила Билла Ормонда!
— Девочке не следует так говорить, — ответил я ей. — Пусть убивают мужчины — это их дело. Но все равно я рад, что ты не стоишь в стороне. У меня дома тоже есть такие сестренки — штук семь или восемь, точно не помню. А обо мне не беспокойся — мало ли народа сидит по тюрьмам Соединенных Штатов!
— Но вы же не преступник! — воскликнула Бетти, и из глаз ее брызнули слезы — славная девчушка! — В салуне есть комната, выходящая окнами во двор.
Я подкралась к окну и подслушала, что говорили о вас Ормонд и Эшли. Когда вы спрашивали Джима, я так и не поняла, зачем вам понадобился Эшли, но ясно, что он вам не друг. Ормонд обвинял его в том, будто Эшли стянул у кого-то мешок золота и не хочет делиться, а тот все отрицал. Тогда Ормонд сказал, что получил сведения от вас, а еще сказал, чтобы до полуночи Эшли принес золото, а не то, говорит, им вдвоем станет слишком тесно в Вампуме. Потом Ормонд отправился за выпивкой, а Эшли сказал своему приятелю: придется, мол, часть золота отдать Ормонду, чтобы тот отвязался, но только сперва он разделается с вами за то, что наговорили на него лишнего. Мистер, Эшли с приятелями совещаются сейчас в задней комнате «Золотого орла». Они хотят перед рассветом ворваться в тюрьму и повесить вас!
— Ничего, — говорю, — шериф не допустит беззакония.
— Да Ормонд и не шериф вовсе! — воскликнула Бетти. — Он со своими бандитами явился в Вампум и всех, кто оказал сопротивление, убил или вышвырнул в горы. Мы там живем, как крысы, впроголодь, боимся лишний раз показаться в городе. Дядя Джоб вот спустился в Вампум этим утром за солью, и сами видели, что он здесь нашел. Дядя Джоб и есть настоящий шериф, а Ормонд просто убийца! Они с дружками устроили из Вампума разбойный притон: отдохнут здесь, залижут раны — и снова воруют, грабят, убивают по всей стране!
— Так вот, значит, что имел в виду Джим, — медленно произнес я. — А я то, как последний дурак, поверил этим липовым законникам, а его, Джоба и всех вас считал преступниками!
— Ормонд отнял у дяди Джоба звезду и объявил себя шерифом, чтобы ловчее было обманывать проезжих, — всхлипывала Бетти. — В Вампуме еще остались честные люди, но они боятся и слова сказать. Бандиты заправляют здесь всем.
Дядя Джоб послал в поселки по берегам Буффало человека за помощью, но тот так и не вернулся. А сегодня вечером в задней комнате, салуна Волк Эшли хвастался, что выследил того в горах Гумбольдта и убил. Что же теперь делать? — И девочка зарыдала.
— Садись на лошадь доктора Ричардса, — сказал я ей, — и скачи на гору Гризли. А когда доберешься до дома, скажи доктору, чтобы тот поскорее возвращался. К его приезду здесь скопится для него много работы.
— А как же вы? Я, значит, уеду, а вас повесят?
— Обо мне не беспокойся. Я — Брекенридж Элкинс с гор Гумбольдта и так просто не дамся. Поспеши!
Думаю, что-то в моей наружности заставило ее поверить в правдивость этих слов. Не переставая всхлипывать, она соскользнула со стены и растаяла в темноте. Через некоторое время я услышал в той стороне удаляющийся топот копыт.
Тогда я подошел к окну, возложил руки на решетку и вырвал ее с потрохами.
Затем подковырнул пальцами снаружи нижний оконный брус и вынул его из стены, а вместе с ним и еще три-четыре бревна. Стена покачнулась, и крыша обрушилась мне на голову. Но я расшвырял обломки и поднялся из развалин, как медведь из берлоги.
А тут как раз заявился тюремщик. Увидев мою работу, он настолько удивился, что совершенно позабыл про кольт и свои обязанности. Я отобрал у него оружие и дал кулаком в челюсть, после чего вышиб дверь и втащил его в пристрой: не ночевать же человеку на улице.
Покончив с тюрьмой, я направился к салуну и вдруг вижу, прямо на меня скачет — кто бы вы думали? — ну да, этот дутый законник Джексон. Из-за перевязанной челюсти он не мог кричать, но, увидев меня, не растерялся: бросил лассо и, накинув петлю мне на шею, дал коню шпоры — думал протащить меня на аркане, пока не задохнусь. Но я успел заметить, что другой конец лассо крепко-накрепко привязан к седельной луке — так делают в Техасе. Я быстро перехватил веревку и расставил для упора ноги. Как только веревка натянулась, подпруги лопнули, и дальше лошадь поскакала одна, а хозяин вместе с седлом рухнул вниз головой на землю и впредь уже лежал спокойно.
Я освободился от петли и продолжил путь к Золотому орлу. В кобуре у меня лежал шестизарядный кольт, позаимствованный у тюремщика. Я заглянул в салун и увидел все те же лица. Ормонд стоял, откинувшись. спиной на стопку, выпятив брюхо, и о чем-то хвастал, то и дело прерывая рассказ хохотом.
Шагнув вперед, я крикнул:
— Билли Ормонд, грязный ворюга! Посмотри сюда и приготовься к смерти!
Тот обернулся, бледный как поганка, и потянулся за кольтом, но я в мгновение, ока всадил в него все шесть пуль, и прежде чем его брюхо коснулось пола, это было уже брюхо мертвеца. Я бросил бесполезное оружие в ошеломленную толпу, и, исторгнув из груди леденящий боевой клич, ураганом обрушился на свору бандитов. Они заорали и всем скопом бросились на меня, а я сбивал их с ног, давал пинка, швырял направо и налево, как шар расшвыривает кегли! Одних я перебросил через стопку, другие угодили под столы, а иным досталось пивным бочонком. Затем я выломал колесо из рулетки, выкосил им целый ряд врагов и, наконец, скорее для очистки совести, чем в интересах дела, швырнул бильярдный стол в зеркало за стойкой. Стекло разлетелось вдребезги, а столом придавило трех-четырех негодяев, тут же заоравших из-под него благим матом.
Оставшиеся на ногах пытались достать меня ножами, колотили стульями, стреляли из кольтов и ружей, но попадали исключительно по своим: их набилось так густо, что кто-нибудь обязательно перехватывал предназначавшуюся мне пулю; а вот прочие их штучки окончательно вывели меня из себя. Я сгребал их руками, сколько мог, ухватить зараз, и глухое, бряканье голов одна о другую звучало мне сладкой музыкой. Еще я изрядно потрудился, припечатывая их башками о стенку, а наиболее усердных со всего маху швырял на пол и заваливал столами. В разгар схватки стойка обвалилась, а после того как я отправил в ту сторону очередного ретивца, полки также не выдержали, и на пол просыпался бутылочный град. Одна из ламп рухнула с потолка, который уже давно потрескивал и все сильнее, прогибался вовнутрь; кто-то крикнул «Пожар!», все дружно завопили и стали выскакивать в двери, и окна.
