Луис Ламур - Приносящие рассвет

Это был парень из никчемной семьи Айкенов с Терки-Флэт, которого выгнали из родных мест за кражу свиней.

— Да? — Бэк криво улыбнулся. — Понятия не имел, что вы друзья. Ладно, малыш, — произнес он, — отправляйся со своим стадом дальше.

— Спасибо. Мы так и сделаем.

Бандиты развернули коней и скрылись, а через пару минут послышался стук копыт, и ко мне галопом подскакали мистер Белден, Том Санди, Кэп Раунтри и Рид Карни, явно настроенные на драку. Увидев, что банда воров исчезла, они искренне удивились.

— Тай, чего хотели эти люди? — спросил мистер Белден.

— Собирались отобрать часть стада.

— Что произошло? — Они передумали.

Он вопросительно поглядел на меня, а я шенкелями повернул Серого к стаду.

— Ну и что вы скажете? — послышался вопрос мистера Белдена. — Могу поклясться, это был Бэк Рэнд.

— Он самый, — сухо произнес Раунтри, — но наш парень не промах.

Когда Оррин той же ночью у костра спросил меня о встрече с бандитами, я всего лишь сказал:

— Там был Айкен. С Терки-Флэт.

Нас услышал Карни.

— Айкен? Кто такой Айкен?

— Жил в нашей местности, — ответил Оррин, — и знаком с малышом Таем.

Рид Карни больше не произнес ни слова, однако пару раз я заметил, что он оценивающе смотрит на меня.

Нам предстояло немало пережить, но человек рождается, чтобы бороться с невзгодами, и лучше всего встречать их лицом к лицу, не мучаясь ожиданием бед и напрасными переживаниями. Только не все в жизни проблемы — неприятности. За бескрайними травянистыми равнинами высились горы — высокие дикие горы, где я когда-нибудь оставлю свой след и, если даст Господь Бог, найду себе дом.

По скольким дорогам мне придется проехать? Как много пыли проглотить? Долго ли страдать от одиночества? Сколько пройдет времени…

Для нас не существовало ничего, кроме прерии и неба, солнца днем и звезд ночью… ничего, кроме стада, продвигающегося на Запад. Если проживу тысячу лет, то и тогда не забуду могучую красоту лонгхорнов[1], на рогах которых поблескивало солнце. У большинства коров и быков размах рогов достигал шести — семи футов, у старого огромного пятнистого быка-вожака стада, рога раскинулись на девять с лишним футов.

Рыжие, коричневые, пестрые спины лонгхорнов и их рога раскачивались как море. Быки и коровы — огромные, полудикие, легко впадали в ярость и были готовы атаковать любую божью тварь, которая двигалась по земле. А мы ехали рядом с этими животными, обожали их и ненавидели, ругали и проклинали, но все же вели вперёд — на Запад, к цели, которой не знали.

Иногда ночью, медленно объезжая улегшееся на отдых стадо, я смотрел на звезды и думал о маме, о том, что сейчас происходит дома. Иногда я мечтал о девушке, которую когда-нибудь полюблю.

Мы с Оррином почувствовали, что перед нами расстилается белый свет без конца и края. Раньше мы не видели ничего, кроме узких долин, пологих гребней холмов, тесных городишек и деревень. Теперь наш мир стал таким же огромным, как сама земля, и даже еще больше, потому что там, где кончалась земля, начиналось небо.

Мы не встретили ни души. Равнины были безлюдными. До нас их пересекали лишь бизоны и индейцы, ступившие на тропу войны. Не было и деревьев — только бесконечное, постоянно шепчущее море травы. Здесь водились антилопы, а ночью, глядя на звезды, жалобно пели койоты.

Большую часть пути каждый работал сам по себе, но иногда я ехал рядом с Томом Санди или Кэпом Раунтри и учился у них основам скотоводства. Санди получил неплохое образование, но никогда этим не хвастался.

Время от времени, когда я ехал вместе с Томом, он читал стихи или рассказывал истории из древних времен. Слушать было интересно. Древние греки, о которых он всегда говорил, напоминали людей с родных холмов, и у меня появилось желание научиться читать и писать.

Раунтри разговаривал очень мало, но, когда что-нибудь произносил, к его словам стоило прислушаться. Он хорошо знал повадки бизонов… И я многому у него научился. Он был крепкий старик и работал столько же, сколько любой из нас. Я так и не выяснил сколько ему лет, однако его жесткие серые глаза, должно быть, повидали многое.

— Если захотеть, — сказал однажды Раунтри, — в предгорьях западного Канзаса и Колорадо можно сделать кучу денег. Там полно бесхозных коров из испанских поселений на юге.

Если Раунтри заводил разговор, значит, он что-то задумал. Я сразу понял, что в его голове появилась какая-то идея, но в первый раз он больше ничего не сказал.

Мы с Оррином обсудили идею Раунтри. Нам хотелось бы найти место для дома, где можно поселить маму с младшими братьями. Огромное количество никому не принадлежащих коров. Звучит неплохо.

— Для такого дела понадобится несколько человек, — решил Оррин.

Я был уверен, что Том Санди с удовольствием к нам присоединится. Из наших разговоров во время ночных объездов стада я понял, что Том честолюбив и строит планы на будущее, а поскольку он получил хорошее образование, то имел все шансы стать большим человеком. И время от времени он заводил разговор о политике… На Западе можно стать кем угодно — лишь бы хватило способностей, а Тому Санди ума не занимать.

— Мы с Оррином, — сказал я Раунтри, — подумали о твоем предложении относительно бесхозных коров. Может быть, поедем туда втроем или пригласим еще и Тома Санди, если он согласится?

— Почему бы и нет? В этом и состоит мое предложение. Дело в том, что я уже поговорил с Томом, наша затея ему понравилась.

Мистер Белден отвел свое стадо от границы Канзаса и Миссури на травянистые равнины. Он решил не спешить с перегоном и дать скоту время попастись на богатых пастбищах, а потом продать его в Абилине; там было много покупателей, которые отправляли скот на Север по железной дороге.

Всякий, кто считал, что Абилин большой город, ошибался, но нам с Оррином, не видевшим ничего больше Бакстер-Спрингс, он показался огромным. Да, Абилин приятное местечко, и мы все время вертели головами, чтобы все хорошенько рассмотреть.

Основной достопримечательностью тут являлась железная дорога. Я и раньше о ней слышал, но никогда не видел. Да вроде и смотреть-то особенно не на что: два убегающих вдаль стальных рельса, уложенных на шпалы из оструганных бревен. Рядом находилось несколько коровников и около дюжины деревянных хибар. В одном доме располагался салун, а напротив высился новенький, только что построенный трехэтажный отель с верандой во всю стену, выходившей на железнодорожные пути. В наших горах рассказывали, что есть такие высокие здания, но я никогда не думал, что увижу нечто подобное.

В Абилине был и другой отель на шесть комнат, называвшийся «У Бреттона». Рядом с отелем находились салун, в котором хозяйничал толстый мужчина по имени Джонс, двухэтажная станция дилижансов, кузница и магазин, где продавали всякую всячину, необходимую на границе освоенных территорий.