Его приход, казалось, почти возмутил повара, но тот все же заставил себя вежливо улыбнуться:
— Обедать уже поздно, а ужинать рановато. Но если вы хотите есть, могу предложить яичницу…
Конкэннон взглянул на витрину со сладостями:
— Нет, мне бы кусок пирога и чашку кофе.
— Вам пирог с яблоками или с вишнями? Яблоки только что привезли прямо из Арканзаса.
— Хорошо, с яблоками.
Конкэннон сел за ближайший стол. Теперь, попав сюда, он тщетно пытался решить, что же делать дальше. Что сказать вдове человека, который был его другом и однажды спас ему жизнь? «Извините, миссис, но мой начальник считает, что ваш муж был грабителем, да и за вас он не может поручиться»?
Пока повар резал пирог, Конкэннон смотрел на официантку. Теперь он понимал, почему Атена Аллард произвела впечатление на Джона Эверса. В ней было что-то такое, что можно скорее угадать, чем увидеть. Какое-то напряжение, сила сжатой пружины. Она была не слишком маленького роста, но худенькая фигурка придавала ей хрупкий вид. У нее были красивые черные волосы и детское лицо.
Она поставила на стол кофе и улыбнулась одними губами. Затем принесла пирог.
— Миссис Аллард, — сказал Конкэннон, — меня зовут Маркус Конкэннон. Я был другом вашего мужа, когда мы с ним работали в полиции Арканзаса.
Ее взгляд сразу стал враждебным.
— Что вам нужно? Вы репортер?
— Нет. Как я уже сказал, Рэй был моим другом. Я работаю в железнодорожной компании.
Она немного расслабилась.
— Из компании уже приходили.
— Это был мой шеф, Джон Эверс. Как раз поэтому я и должен с вами поговорить.
Угрожающе сдвинув брови, повар подошел поближе. Но Атена нетерпеливо покачала головой, и он остановился.
— Не обращайте на Пата внимания, — сказала она с легкой улыбкой. — Он знает обо всех неприятностях, которые мне доставили репортеры и просто хочет меня защитить.
— Ну, и что же репортеры?
— Они говорили, что Рэй был вором. — Голос ее зазвучал напряженно. — Что он был заодно с теми грабителями.
— Я не репортер, миссис Аллард.
Вынув бумажник, Конкэннон показал свой жетон железнодорожного детектива. Это была всего лишь обычная никелевая пластинка, не дававшая никаких официальных полномочий. Однако многие, особенно государственные чиновники, относились к ней более почтительно, чем даже к звезде мунициального старшины. Атена бегло взглянула на жетон, затем повернула голову к повару:
— Все в порядке, Пат.
Она села за стол и вгляделась в лицо Конкэннона, словно желая навсегда запомнить его непримечательные черты.
— Да, я помню вашу фамилию, — сказала она наконец. — Рэй любил говорить о старых добрых временах, как он их называл, когда вы с ним были заместителями старшин у Паркера.
Конкэннон не считал добрыми временами те годы, когда получал нищенское жалованье и ежедневно рисковал жизнью. Тем не менее он понимал Рэя Алларда.
— Рэй вам рассказывал о банде Пардю?
Она задумалась.
— Боб Пардю заманил вас в ловушку, но Рэй застрелил его.
— Более того: я был ранен, у меня не осталось патронов, и Боб Пардю целился мне в голову из карабина. Я думал, что Рэй мертв. — На мгновение он вспомнил Рэя, лежавшего в луже крови. — Но он был жив, и у него хватило сил выстрелить и убить Пардю.
Женщину эта история, казалось, не очень заинтересовала, и Конкэннон решил, что она слышит ее не впервые.
— Так что Рэй спас мне жизнь. Я был его другом. И я не сделаю ничего такого, что могло бы вам навредить.
— Даже если этого потребует ваш шеф?
— Даже в этом случае.
Она слабо улыбнулась.
— Я верю вам, мистер Конкэннон, но я не хочу больше страдать. Я отказываюсь об этом говорить…
— К сожалению, — смущенно сказал Конкэннон, — так легко отступиться готовы далеко не все. Речь идет о ста тысячах долларов. Если вы не станете говорить со мной, то к вам придут с вопросами работники транспортной компании и представители власти. И кое-кто из них покажется вам гораздо более неприятным, нежели я.
— Я не пойму, почему вы пришли только сейчас, — сказала она устало. — Ведь Рэя убили больше месяца назад.
— Тогда я работал на севере. Мой начальник вспомнил, что мы с Рэем были друзьями; он хочет, чтобы я продолжал дело: надеется, что я раскопаю то, что не заметили остальные. Когда речь идет о ста тысячах долларов, Джон Эверс проявляет необычайную настойчивость.
— Деньги!.. — Она горько усмехнулась. — Они думают только о деньгах. До Рэя никому нет дела…
— Может быть, кто-то действительно думает только о деньгах, но не я. Вы ведь хотите, чтобы убийца вашего мужа предстал перед судом?
— Разве это вернет Рэю жизнь?
— Нет. Но это принесет вам хоть какое-то удовлетворение.
Он чувствовал, что выражается неуклюже.
— Уходите, пожалуйста, — сказала она беззлобно. — Извините, но я не хочу продолжать этот разговор.
Толстый повар сидел на табурете за стойкой и наблюдал за ними. Конкэннон нехотя встал.
— Прошу прощения, миссис Аллард. Я больше не буду надоедать вам, если смогу этого избежать.
Он заплатил за пирог и кофе, вышел на улицу и пешком добрался до отеля.
«Вояджер-отель» представлял собой двухэтажное деревянное строение, к которому администрация решила прилепить фасад из красных кирпичей в надежде придать ему более надежный вид. Отель еще входил в число приличных, но его быстро обгоняли более крупные и современные конкуренты. В течение года ему предстояло прекратить свое существование, и на его месте должен был вырасти новый импозантный дом. Таковы были законы новых городов вроде Оклахома-Сити.
Конкэннон взял у дежурного в холле свой саквояж и поднялся в номер. Разложив вещи, он принялся умываться и бриться, даже не взглянув на комнату. Она наверняка была как две капли воды похожа на тысячи гостиничных номеров Канзас-Сити, Денвера или Чикаго. За последние пять лет Конкэннону слишком часто доводилось жить в таких номерах, и он не ожидал увидеть здесь что-либо новое.
Он намылил щеки, налив в стаканчик холодной воды из голубого фарфорового кувшина, и взял в руки бритву. Из зеркала в дубовой рамке на него смотрело обычное продолговатое лицо. Честные голубые глаза, большой правильный рот. Маркус Конкэннон был простым открытым парнем. Ему нравилась работа железнодорожного детектива, и он исполнял ее добросовестно и умело.
Жизнь полицейского была чем-то похожа на жизнь наемного солдата. Она состояла из долгих периодов бездействия, перемежавшихся резкими вспышками насилия. Иногда месяцами подряд приходилось заниматься скучнейшими делами: кого-то разыскивать, писать рапорты, задавать вопросы. Но железная дорога имела неоспоримые преимущества: ему хорошо платили, он носил дорогие костюмы, которые не мог себе позволить, будучи заместителем старшины. Извозчики принимали его за преуспевающего дельца…
