Ознакомительная версия.
Следующим шел невозмутимый шериф, про которого все знали, что именно он настоял на аресте девушки, собрав против нее прямо-таки убийственные факты. Человек безупречной репутации, Герберт Мун не мог быть обвинен в пристрастности. Его выступление против Беатрис Вилтон значительно усилило позиции обвинения. Теперь шериф даже и вида не делал, что разыскивает следы Феннела, а это само по себе было немым доказательством того, что он считал девушку уголовной преступницей.
Ленг тоже привлек к себе внимание. Во-первых, потому, что он был крутым парнем с пастбищ, а во-вторых, по той причине, что первым оказался на месте убийства.
Некоторые газеты даже высказывали предположение, что, поскольку Питер Ленг первый увидел убитого, а других свидетелей поблизости не было, не исключается, что виновным может оказаться он сам. Отличный стрелок, он мог всадить пулю прямо между глаз Вилтона. А как с мотивировкой? Ну, мотивы редко становятся известными, если только преступник сам не расскажет! Не стоит забывать, что его нанял Вилтон. Какое-нибудь его грубое слово вполне могло заставить погонщика скота выхватить из кармана револьвер! К тому же Ленг буквально захватил воображение журналистов, когда прямо заявил: «Надеюсь, я больше в этом виноват, чем она!»
Но ни яркая фигура Питера Ленга, ни сам убитый, ни Лейман или знаменитый шериф, ни загадочный Феннел и даже сама Беатрис Вилтон не занимали столько внимания прессы, как другой, необвиняемый человек — Льюис Шерри.
Фотографы просто наводнили газеты его снимками. Его показывали садящимся в седло и соскакивающим с него. «Под ним каждый конь кажется маленьким», — гласили подписи. Его снимали идущим по улице, возвышающимся над Питом Ленгом и комментировали: «А между тем Ленг шести футов роста». Приводили размеры размаха его плеч, величину рук, точный вес.
За несколько дней о его физических данных стало так же хорошо известно, как о параметрах международного чемпиона по боксу. Снимки его красивой головы постоянно появлялись рядом с фотографиями Беатрис Вилтон, что создавало одновременно и гармонию и контраст, позволив некоторым журналистам окрестить их «львом и пантерой». Разумеется, репортеры углубились в прошлое «этого человека из прерий» и накопали там достаточно, чтобы загрузить свои пишущие машинки и телеграфные провода. С их легкой руки Шерри предстал перед читателями героем многих схваток, от руки которого погибло немало людей. Подробно расписывались каждая его драка и любое ранение.
Писали также, что он энергичный адвокат девушки, и гадали: а может быть, он значит для нее больше? Строили предположения: не пойдет ли этот здоровяк на отчаянный поступок даже с риском для своей собственной жизни, если вдруг ее приговорят?
В отношении Лю Шерри была применена вся терминология из литературы о Диком Западе. Его называли и «отчаянным», и «бандитом с револьвером», и «убийцей», и «разбойником». Не ограничиваясь этим, придумывали новые эпитеты.
Малыш Лю пытался не замечать всей шумихи вокруг себя, но это ему не удавалось. Клейрок просто засыпали экземплярами газет из восточных штатов, содержащих про него статьи и заметки. Местные газеты тоже раздували дело Беатрис Вилтон, как могли. «Бьюгл» выступала на ее стороне, поэтому для нее Лю Шерри был великодушным героем. Другая газета, «Морнинг Бласт», вела кампанию против девушки, соответственно и Лю Шерри представляла злодеем.
Однажды он зашел к ее издателю. При виде его сотрудники разбежались, с треском захлопывая двери. Многие подвернули ноги, бросившись кто вверх, кто вниз по лестнице. Малыш Лю вошел в кабинет издателя и увидел маленького косоглазого человечка с черными нарукавниками на рубашке, как у продавца в бакалейной лавке, который воззрился на него снизу вверх из-под зеленого затеняющего козырька.
— Что вам здесь понадобилось, Шерри? — удивился он.
— Хочу, чтобы вы прекратили этот вздор, — ответил тот.
— Вот как?! — воскликнул издатель. — А вы можете объяснить мне, почему я должен прекратить это?
— Ради здравого смысла и приличия, хотя бы поэтому, — заявил Малыш Лю.
— Здравый смысл и приличия — вещи хорошие, — согласился издатель, — но не могли бы вы назвать такое время, когда они воздействовали на рост тиража? На прошлой неделе я в три раза увеличил тираж моей газеты, сделав ее самой массовой во всем графстве. И хочу сохранить такой тираж — до тех пор, пока Лю Шерри будет давать мне хороший материал, как вы делаете сегодня!
И тут в углах кабинета откуда-то появились два фотографа, защелкали фотокамерами. Выругавшись, Малыш Лю повернулся и опрометью бросился вон.
Он отправился к шерифу и строго потребовал, чтобы прекратили его обзывать.
— Я человек миролюбивый, — заявил ему Шерри. — А они выставляют меня мошенником и вообще никудышным артистом.
— Успокойтесь, успокойтесь! — утихомирил его Герберт Мун. — Еще через несколько дней вы получите представление о том, что значит выставлять свою кандидатуру на выборах!
Пусть преступность нарастает, а глупых поступков становится все больше, пресса все равно должна остаться свободной. Когда до Шерри, наконец, дошел смысл этого лозунга и он понял, что изменить ничего невозможно, заскрежетал зубами и не стал больше протестовать. Но однажды, когда кинооператор направил на него камеру со слишком близкого расстояния, схватил этот тяжелый и дорогостоящий аппарат и швырнул им в него. Человек и камера покатились в пыли, а Малыш стоял и смотрел на них.
— В следующий раз отхлещу вас арапником! — пригрозил он неудачливому киношнику. — А если и это не поможет, пущу в ход кулаки.
Кинооператор испугался до смерти, но это происшествие не помешало другим фотографам с такой же поспешностью, как и прежде, делать его снимки. Более того, оно лишь подлило масла в огонь. «Мне придется пустить в ход кулаки!» — стояла подпись под очередной фотографией, запечатлевшей огромные ручищи Малыша.
Шерри стал проявлять большую осторожность, когда увидел, какой поток гласности несется на него день за днем.
— Это закончится неприятностью, — заверил он своего друга Ленга. — Если молодые ослы заявятся сюда, чтобы очередной раз очернить мое доброе имя, я позабочусь о коротком заголовке для каждого, кто захочет меня приложить! Да и пуля вдогонку тоже не помешает!
— Точно, — согласился Ленг. — Теперь всякий раз, когда ты пойдешь в город, я буду тебя сопровождать. Позабочусь, чтобы на тебя не напали из-за спины. Я думаю так же, как и ты. Чем больше говорят о человеке, тем скорее он приближается к своему последнему снимку! По-моему, газеты просто несносны. Ты видел статейку, которую они напечатали обо мне? О моем разбитом сердце из-за давно бросившей меня возлюбленной и о другой чепухе, от чтения которой поползут мурашки по спине?
Ознакомительная версия.
