— Я ожидаю посетителей, — пояснил он, но если ко мне никто не придет, то прошу меня не беспокоить.
— Конечно, сеньор, — нервно отозвался клерк, опасаясь высокого поджарого американца со зловещей физиономией и желая скорее потерять пять долларов, чем иметь такого постояльца.
Эдж поднялся по ступенькам, неся в качестве багажа только оружие, совершенно молча. Ему достался номер 23, и в тот момент, когда он открыл дверь, церковный колокол пробил шесть раз. Звучание было далеким и навевало меланхолию. Эдж справедливо счел, что они отмечают время, и понадеялся, что ему не придется ожидать еще целых шесть часов. В особенности это чувство усилилось у него после того, как он зажег чадящую лампу и оглядел комнату. Она была размером не многим более туалетного помещения, обставленная крошечной кроватью, шкафом для одежды, лишенным зеркала. Маленькое окошко давало «прекрасный вид» на глухую стену здания, находящегося позади гостиницы. Пол был из грубых некрашенных досок. А когда Эдж подошел к окну, два громадных таракана кинулись наутек под стол.
Эдж раздраженно пнул ногой кровать и над ней поднялось облако пыли, а вниз посыпались сотни трупиков различных насекомых, скопившихся там с тех пор, как на ней в последний раз меняли простыни.
Эдж сморщился и вывалил все постельное белье на пол. Затем он задул лампу и улегся прямо на голые пружины. Положив под голову шляпу, он полностью расслабился, не закрывая глаз, и довольный тем, что может одновременно наблюдать за освещенным квадратом окна и узкой полоской света под дверью. Звуки с площади доносились до него приглушенным шумом, изредка прорезаемым пронзительными криками или взрывами хохота. Но у него уже давно не было возможности спокойно отдохнуть, а ощущение оружия в руках давало ему дополнительное чувство успокоения, и он не заметил, как погрузился в сладкую глубокую Дрему.
— Сеньор, достаточно вам пошевелиться, и вы — труп, -зазвучал в тишине чей-то голос.
Эдж резко открыл глаза и взглянул на проем люка в потолке, который он прежде не заметил. Люк был открыт, в него было видно ночное небо и лунный свет, играющий на двух револьверных стволах.
— Это не способ вести разговор, — произнес он и, скатившись с кровати, вскочил на ноги с оружием наизготовку. В тот же миг входная дверь распахнулась и в ней показался человек с направленным на него револьвером.
— Вас же предупредили, сеньор, — произнес он.
— А вот это уже другое дело, — согласился Эдж и замер на месте.
Первым попал в комнату молодой парень, спрыгнув из люка. На вид ему было не больше двадцати, невинное гладко выбритое личико, мягкие серые глаза и безвольный рот — все это говорило о том, что он был не из тех людей, кто привык разговаривать на языке оружия, но свободная манера держать в руке револьверы, в данном случае двуствольный «трантер», говорила о большом опыте обращения с подобными вещами. Он не был пеоном, о чем можно было судить по его одежде — белая рубашка и серые штаны, а также богато украшенный пояс с тяжелой пряжкой и великолепно украшенными кобурами.
— Мое имя Рамон Армендарис, — представился он, подбирая брошенное Эджем оружие. — А это мой дядюшка — Мануэль Армендарис. Соответственно один из нас сын, а второй — брат мэра города.
Он произнес это на превосходном английском языке, явно пользуясь случаем щегольнуть своими познаниями в этой области.
— Двое ребят, которые в любое время года выглядят первыми людьми города, — пробормотал Эдж. Стоящий в дверях коротко хохотнул:
— Сеньор Эдж, к нашему мэру не испытывает симпатий даже его собственная мать. И возможно, что она — меньше всех, поскольку воспоминание о тех муках, которые ей пришлось вынести, производя на свет такое чудовище, не доставляет ей никакой радости.
Внимательно оглядев его, Эдж уловил в его лице сходство с напарником. Мануэлю было по меньшей мере семьдесят лет, он был на шесть дюймов меньше ростом и обладал прекрасным комплектом бороды и усов, таких же седых, как и волосы на голове. Глаза у него были того же мягкого серого цвета, но излучали ту горечь, которую придает жесткая долгая жизнь и которой не бывает в юности. Вороненые кольты красовались в его руках.
— Надеюсь, вы нас извините за столь необычный способ вторжения, — проговорил с улыбкой Рамон.
— К тому же мы слышали, что манеры, которыми вы сопровождали свое появление в нашем городке, так же не отличались изяществом и лоском. Естественно, мы предположили, что человек, ведущий подобные поиски, должен быть сверхосторожен, а значит, и опасен.
Эдж лишь хмыкнул в ответ:
— Я спал, как ребенок. Рамон продолжал улыбаться.
— Маленький ребенок с погремушкой в руках, — сказал он, указывая на ружье Эджа.
— Не исключено, что других игрушек у меня в детстве просто недоставало или вообще не было. Первые свои зубы я обломал именно о подобную игрушку.
— Каждому свое, — философски заметил Мануэль, — все мы пережили трудные времена.
— Но это не значит, что мы сейчас должны терять время, — вмещался Рамон, согнав с лица улыбку. — Итак, у вас имеется кольцо, уважаемый сеньор?
— Оно что-нибудь для вас значит?
— Откуда мне знать, ведь я его еще не видел. Эдж свел руки вместе и, сняв кольцо, протянул его Рамону. Тот был вынужден засунуть один из револьверов в кобуру, чтобы взять кольцо. И когда он потянулся за ним, бессознательно отключив внимание от Эджа, тот бросился вперед. Одним движением ног он очутился за спиной у Рамона и, не успел тот опомниться, как левая рука Эджа обвила ему горло, а правая вдавила в спину один из револьверов Эль Матадора. Дядя и племянник смотрели друг на друга с ужасом, сознавая, что оба стоят с поднятым оружием.
— Бросайте револьверы, — посоветовал Эдж, — иначе сразу же после фиесты в Монтийо начнутся похороны.
Юноша напрягся всем телом, и Эдж понял, что он приготовился рискнуть, но Мануэль был гораздо старше и мудрее. Он вздохнул, и его оружие глухо стукнулось об пол.
— Вы слишком молоды, Рамон, чтобы умирать, — вздохнул он, — а я слишком стар, чтобы торопить свою смерть.
Рамон обмяк, и его револьвер тоже полетел на пол. Эдж отпустил его горло и, вытащив у него из-за пояса второй револьвер, отправил его вслед за первым. Затем он оттолкнул Рамона от себя, сунул свой кольт в кобуру и ухмыльнулся, глядя на изумленные лица пленников.
— Я не приготовил мэру подарка на день его рождения, вместо этого я подарю ему жизни двух его родственников.
Я понимаю, что этот подарок немногого стоит, но это все, что я могу подарить в данный момент.
— Вы не обманываете нас, сеньор? — спросил Мануэль.
