Ознакомительная версия.
Он закончил складывать мясо и, остановившись около мустанга, со вздохом осознал, что ведет себя как обиженный младенец. Нужно забыть обо всем. Нет, конечно, забыть о таком он не в силах, придется стерпеть. В конце концов, кто он, Рейни? А что касается шайена, то если уж на то пошло, его дружба Хэнку гораздо дороже, чем приятельские отношения с наполовину беспомощным новичком в прерии!
И тем не менее сердце мальчика превратилось в холодный кусок железа. Он вскочил в седло и направился туда, где исчезли две фигуры всадников. Они время от времени пропадали из виду в слабых тенях и в высокой траве, потом появлялись и казались ближе.
Его конь прекрасно знал дорогу. Он флегматично скакал вперед по траве, которая в начале их путешествия казалась просто непреодолимым препятствием. Мустанг не стал более покладистым. До сих пор он был не прочь побрыкаться, приподнимал зад, затем взвивался в синеву неба, словно прыгая в голубую воду. Однако больше ему не удавалось сбросить юного седока.
Сейчас Джонни Таннер ехал с приспущенными поводьями, бросая с каким-то жестоким презрением коню вызов. В данный момент любая схватка принесла бы ему облегчение.
Однако мустанг не принял вызова. Прядая ушами, он время от времени слегка поворачивал голову так, чтобы Джонни видел злой блеск в уголке его глаз. Но противостояние между конем и всадником так и не началось. И по веской причине — конь уже попробовал жестокого хитрого кнута, которым мальчик прекрасно научился пользоваться, стегая по наиболее нежным местам крупа, плеч и живота. Поэтому они благополучно приехали в лагерь.
Мужчины сидели и курили трубки. Лошади их были не расседланы, хотя и мирно щипали травку поблизости. Рейни кивнул мальчику и махнул в направлении лошадей, не сказав ни слова.
Его жест обжег сердце мальчика. До сих пор он всегда с удовольствием выполнял любые поручения Рейни, но они всегда были в лагере вдвоем. И если уж на то пошло, Хэнк постоянно делал большую часть работы. Но сейчас Джонни не мог вынести его молчаливого приказа жестом, словно он раб или скво!
Мальчик закусил губу, однако повиновался.
Он не даст индейцу повода порадоваться ссоре двух белых в его присутствии. Кроме того, от сильной обиды во вспышке ярости может поступить не подобающим мужчине образом. Поэтому сдержался и принялся снимать седла, надевать на лошадей путы. На сердце у него скребли кошки. С тех пор как Джон Таннер оставил родной дом, он еще никогда не чувствовал такой жуткой беспомощности.
Завтра при первом же удобном случае надо сказать Рейни, что он не нуждается больше в его компании. И пойдет дальше один, а Хэнк пусть остается со своим любимым дикарем шайеном. Сейчас вообще все его путешествие показалось мальчику сумасшедшим и бессмыслеенным. Разве человек в здраво рассудке понесется через полстраны ради того, чтобы выследить вора, укравшего револьвер с жемчужиной? Ну предположим, ему удастся выследить вора, а что он сможет предпринять?
Джонни чувствовал безысходность, отчаяние, его вновь охватила ностальгия по дому и тетушке Мэгги.
Но он продолжал работу с гордо поднятой головой, неторопливо и терпеливо.
До него донеслись слова шайена:
— Юноша, познающий тропу войны, должен иметь ноги кролика, а руку — быструю, как лапа дикой кошки!
«С когтями, впившимися в твое горло, меднорожий», — добавил про себя мальчик, не сомневаясь, что индеец критикует его, видимо, за нерасторопность. Но и это ему придется стерпеть, хотя ярость слепила глаза.
Сдерживаемая страсть имеет обыкновение выливаться в самые непредсказуемые моменты. Подавляемая внутри, она найдет выход, в нужный момент подтолкнув руку к оружию.
Гнев Джонни Таннера становился все сильнее, все более неуправляемым. Он закончил возиться с лошадьми. Проследил, как они мирно щиплют траву. Развел небольшой костер, сложив его из самых сухих опавших веток, так, чтобы ветер рассеивал дым и его не было видно издалека.
Топором разрубил мясо антилопы на квадратные куски приемлемых размеров, проткнул некоторые очищенными от коры веточками, а другие просто положил поверх веточек с подветренной стороны костра, чтобы прожарить. Это требовало особого умения, поскольку кусочки мяса могли сгореть с одной стороны и остаться совершенно непрожаренными с другой.
Мальчик был занят этой тонкой работой, когда шайен протянул к нему огромную ладонь и потребовал:
— Дай!
Юный Джонни Таннер глянул на ладонь, необъятные выпуклости мускулов предплечья и плеча, шею, жестко сжатую челюсть дикаря и улыбнулся. Его презрение к этому животному достигло крайней точки, поэтому он повел себя как мужчина, желающий выказать свое омерзение. Потом вложил в ладонь шайена деревянный шампур с несколькими кусочками мяса. Индеец принялся срывать их с веточки зубами и, почти не прожевывая, глотать. Мясо быстро исчезло у него во рту, словно в невероятной пасти льва. Голую веточку шайен бросил в костер, даже не подумав отложить ее в сторону, чтобы ею можно было воспользоваться второй раз. Нет, он просто выбросил палочку в костер, не взглянув на мальчика, продолжая разговор с Рейни и одновременно протягивая тяжелую ладонь за новой порцией мяса!
Глава 25
РАССКАЗ СЛОМАННОГО НОЖА
Девять десятых восторга Джонни Таннера, с которым он относился к жизни на Диком Западе и великим племенам краснокожих, улетучились в тот же миг. Однако еще большее отвращение, чем к индейцу, мальчик сейчас испытывал к Рейни. Но тот отнесся к его презрению абсолютно хладнокровно. Он и рукой не пошевелил, чтобы помочь ему приготовить мясо, но спокойно принял от мальчика свою порцию. Джонни едва успевал обслуживать двоих. И только когда их ненасытные аппетиты были удовлетворены, смог поджарить несколько кусочков для себя. Но из-за гнева ему показалось, что он сжевал не мясо, а кусок дерева.
Между тем индеец и Хэнк продолжали оживленно вспоминать былые времена. Имя шайена было Сломанный Нож, и мальчик подумал, что оно как нельзя лучше подходит к его резким манерам. Однако краснокожий дикарь выказывал Рейни всяческое уважение, докладывал о последних новостях племени, рассказывал, как они перезимовали, называл имена молодых храбрецов, которые в последнее время себя проявили, перечислил несколько свадеб и другие события. Наконец Рейни прервал этот бесконечный поток сообщений и спросил, какова причина, что шайен в полном одиночестве вышел на тропу войны. Намеревается ли он украсть лошадей, снять скальпы или же просто решил прогуляться в поисках случайных приключений?
Шайен умолк, надолго погрузился в глубокие размышления, видимо, в поисках ответа, а потом сказал:
Ознакомительная версия.
