— Сеньор, вы пробыли достаточно долго наедине с вашим ребенком, и все это время в вашей комнате было подозрительно тихо.
Речь держал Мануэль, держа на прицеле Эджа. Возле него, держа в правой руке револьвер, а в левой масляную лампу, расположился Рамон. Оба были в нижнем белье, и при других обстоятельствах вызвали бы у Эджа только улыбку. У их ног неподвижно белела обнаженным телом бедняжка Мария, павшая жертвой второго за эту ночь удара револьвером по голове.
— Пожалуйста, продолжайте вашу кроличью работу, сеньор, — махнул револьвером Мануэль, не заходя в комнату. -Нам очень интересно, что может скрываться в той норе, которую вы откопали.
— Вы напрасно мне не доверяете, друзья, — сказал Эдж.
— Мы не доверяем даже родным матерям! — выпалил Рамон.
Эдж пренебрежительно хмыкнул и вернулся к прерванной работе. Свет лампы Рамона позволял ему теперь видеть, что творилось в комнате и яме. Он разглядел видневшуюся в земле сгнившую дощатую поверхность, при прикосновении к которой распространился отчетливый запах разложения и гнили.
— Сеньор, — продолжал между тем Мануэль доверительным тоном, — если человек, имея чуть больше трех тысяч долларов, может чувствовать себя в Монтийо богачом, то, обладая суммой в пять тысяч, он наверняка почувствует себя еще богаче.
— Весьма логично с мексиканской точки зрения, — проворчал Эдж, расчистивший к этому времени достаточно земли с деревянной поверхности, чтобы видеть всю крышку того вместилища, которое хранило в себе огромное богатство.
— Поторопитесь, сеньор, — приободрил его Мануэль, когда Эдж замер, чтобы рассмотреть находку.
На краю крышки находилась металлическая ручка, и, когда он потянул за нее, чтобы открыть шкатулку, один из концов ручки вырвался из прогнившего дерева, но второй удержался, и крышка, жалобно скрипя проржавевшими петлями, подалась вверх.
В тот же самый момент, как будто это послужило сигналом для нее, Мария второй раз за этот вечер обрела сознание, отбросив на этот раз всякую осторожность. Ее тоненький рот широко раскрылся, и вопль ужаса оказался достаточно громким, чтобы проникнуть в каждую комнату веселого заведения и оторвать от сна или похоти каждого находившегося в нем.
Эдж мгновенно вскочил на ноги, разворачиваясь в прыжке лицом к двери, у которой Рамон и Мануэль изумленно уставились на визжавшую в истерике девочку.
Дуло револьвера Рамона последовало за взглядом хозяина, и в данный момент было направлено на Марию. Поэтому первая пуля, пущенная Эджем, вошла в Мануэля, пробив старику горло. Она лишила его жизни и исторгла фонтанчик ярко-красной крови прямо на распростертую у его ног девушку.
При. звуке выстрела Рамон автоматически нажал на курок своего револьвера. Этот выстрел положил конец воплям Марии, разнеся ей вдребезги челюсть. В тот момент, когда Рамон поднял взгляд и револьвер на Эджа, кольт американца рявкнул снова. Пуля попала красавчику точно между глаз, залив ему кровью все лицо, и он почти одновременно с дядей рухнул на корчившееся от ужасной боли тело девочки.
Лампа выпала из мертвых пальцев Рамона и забрызгала всех троих маслом, которое мгновенно вспыхнуло от огня. Крики и стрельба, которые аккомпанировались шумом бегущих ног по коридору, сменились дикими воплями ужаса сбежавшихся и душераздирающим воем охваченной пламенем ни в чем не повинной девочки.
Не обращая внимания на поднявшийся шум, Эдж при свете занимавшегося пожара заглянул в прогнившую шкатулку. В боковой стенке ящика зияла изгрызенная дыра, а на дне валялась пятидолларовая банкнота как доказательство правильности сделанного открытия, оставленное насмешницей-судьбой.
Все содержимое тайника было превращено в бело-зеленую труху и использовано для создания уютного мягкого гнездышка, в котором находилось шесть беленьких малышей-крысят, притаившихся друг за дружкой от яркого света, в то время как их разъяренная мамаша грозно смотрела вверх, обнажив зубы и яростно сверкая глазками.
— Мерзкие твари… — только и смог выдавить Эдж и, в ярости нажав на курок, разрядил револьвер в гнездо, а затем швырнул туда же бесполезное оружие.
Внезапно со стороны дверного проема раздались истошные крики, которые привлекли внимание вернувшегося к реальности американца, и он, выхватив второй револьвер, несколько раз выстрелил через бушующее пламя на шум. Крики перешли в верещание, и в комнату ввалилась хозяйка заведения. Из ее живота текла кровь, а одежда мгновенно оказалась объятой пламенем.
Проигнорировав ее мольбы о помощи, Эдж повернулся к заколоченному окну: первым ударом выбил стекло, тремя следующими — доски. Затем он нырнул головой вперед в оконный проем. Вскочив на ноги, Эдж взобрался на своего скакуна и, подобрав поводья, пустил его вскачь.
Некоторое время он держал курс на юг, потом повернул на запад и, наконец, по широкой дуге, опоясывающей городок, — на север. Ему было очень легко ориентироваться в темноте, поскольку охваченный пламенем «Эль серпент» служил надежным маяком.
Бросив последний взгляд на пылающее здание, Эдж с горечью пробормотал:
— Кажется этой ночью это паршивый городок получил парочку по-настоящему горячих шлюх…
Вскоре ночная темнота полностью поглотила его.
