Он уже собирался выехать из города, как внезапно из-за угла снова появилась девушка. Ее лошадь была вся в мыле. Проехав мимо Гормана, девушка остановилась около трактира Кено и заговорила с двумя ковбоями, развалившимися у порога. Горман окинул всю группу внимательным и острым взглядом.
Ковбои поклонились девушке, преувеличенно вежливо смахнув с голов свои сомбреро и при этом подмигнув друг другу. Отдав какое-то распоряжение, девушка поехала по дороге в прерии, а оба ковбоя принялись взнуздывать своих лошадей. Горман узнал их сразу — того, которого он опрокинул бутылкой, и его товарища. Но не это привлекло его внимание. На крупе каждой лошади была отметка — круг и радом с ним буква «Д».
Тронув лошадей поводьями, Горман медленно поехал из города, обдумывая на досуге все происшедшее. Хозяин повозки сказал, что если бы пули были отмечены, как коровы, то на той, что попала в плечо Марсдена был бы знак — «Д». Что ковбои в трактире Кено могли бы совершить покушение — в этом Горман ни минуты не сомневался. В то же время манера, с которой девушка говорила с ними, показывала, что они были у нее на службе. «Д» — начальная буква фамилии Декстер. Быть может, отец девушки и есть тот враг, в борьбе с которым Марсден был ранен?
«Держу пари десять против одного, что красотка в этом так или иначе замешана, — решил Горман. — Марсден в нее влюбился, отец по той или иной причине воспротивился, Джим обиделся, и завязалась история. Но если старик Декстер подстрелил Марсдена в темноте через окно, то эта семейка — порядочные негодяи, и чем скорее Джим избавится от всей этой красоты, тем лучше будет для него. Хотя она и в самом деле прехорошенькая… Интересно, за что она на меня так обозлилась? Уж не потому ли, что услыхала, что я еду к Джиму? И почему те два парня, любители слив в лавке, исчезли так неожиданно? И эта девица… Сама ли она против Марсдена или только помогает отцу? Тьфу ты, тут можно совсем запутаться… Лучше подожду, пока не приеду на место и не узнаю всего толком».
Но едва он отъехал полмили от города, как ковбои его обогнали, промчавшись мимо в клубах пыли и обратив на Гормана внимания не больше, чем на придорожный кактус. Горман прихлестнул лошадей, и те веселее побежали по ровной дороге. Негр послушно бежал рядом, освобожденный от поводьев и седла.
Было три часа, тени от деревьев на обочине уже начинали удлиняться, но жара по-прежнему стояла невыносимая. Горячим воздухом трудно было дышать. Пена проступала под кожаной сбруей лошадей. Проехав миль пять, Горман заметил, что местность начала меняться. Сухую «алкали» сменили кустики кактуса, дикие груши и пушистые стебельки «кошачьих лапок». Холмы по сторонам дороги стали более крутыми. Впереди, в долине, показались постройки фермы Марсдена. Справа, далеко на самом горизонте, на фоне светлого неба, смутно намечалась зубчатая цепь гор. Слева, насколько хватал глаз, тянулась прерия. Сзади оставался Доги, а за ним — вечно покрытая облаками верхушка горы, названная благодаря своей форме Гробовой Крышкой.
Верхом Горман мог читать бегущую под ногами лошади дорогу, словно раскрытую книгу. С повозки это было труднее. Однако он скоро заметил, что от дороги в прерию сворачивали следы колес и лошадиных копыт. Обогнавшие его ковбои тоже свернули здесь. Очевидно, ферма Круг «Д» лежала неподалеку, и Декстеры были ближайшими соседями Марсдена.
— Дело осложняется, — пробормотал Горман, придерживая лошадей и закуривая трубку. Дорога стала подниматься вверх, в узкую лощину между двумя холмами. Скоро по обеим сторонам поднялись крутые отвесы каменистых утесов, образовавших ущелье саженей пятьдесят длиною. Справа от дороги в неглубокой выемке лежало озеро, куда падал с горы журчащий ручей. Лошади остановились и жадно зафыркали, почуяв воду. Но зеленоватый цвет воды показался Горману подозрительным, и, натянув поводья, он решил сойти на землю и исследовать озеро.
Тррахх!.. Пуля пробила крышку повозки, пролетела сквозь шляпу Гормана, ударилась в железную обивку и у пала на подножку, где Горман наступил на нее сапогом. Другая пуля попала в кусок льда. Лошади испуганно дернулись, рванулись, и повозка запрыгала по камням. Горман сердито выругался, отпустил вожжи, и повозка помчалась, подскакивая и грозя в любую минуту перевернуться.
Остановиться и ответить на выстрелы было бы безумием: Горман знал, что его успели бы застрелить, прежде чем он вылез бы из повозки. И так было почти чудом, что и он, и его лошади ушли невредимыми. По всей вероятности, его внезапная остановка у озера смутила стрелявших. Почему они ограничились только двумя выстрелами? Этого Горман не мог себе объяснить.
«Очевидно, испугались, что я их узнаю, если промахнутся снова», — подумал он, подбирая вожжи и переводя испуганных лошадей на ровную рысь. Нападение из-за угла возмутило его. Если бы Негр был оседлан, Горман вряд ли отказал бы себе в удовольствии вернуться к ущелью и завязать перестрелку с напавшими на него. Оглянувшись на утесы, ярко освещенные солнцем, он уже не мог различить ущелья, но ему показалось, что клубочки пыли внезапно появились на горизонте и растаяли в воздухе. Кто бы ни были его враги — они скрылись.
Была уже половина пятого, когда Горман подъехал к сараям и загонам фермы Марсдена.
На всем лежала печать благоустройства и зажиточности. Деревья окружали дом, кусты акаций тянулись вдоль изгороди, маленький ручеек весело журчал через двор. Ферма казалась прохладным и тенистым оазисом в этой раскаленной пустыне. Чутьем скотовода Горман знал, что позади фермы лежат широкие пастбища. Да, Джим Марсден знал свое дело. Рука опытного хозяина была видна повсюду. Загоны и заборы в полной исправности, постройки заново выкрашены, дворы чисты и трава подстрижена. И половина всего этого могла бы принадлежать ему, Горману, если б он только захотел. Его отказ тогда вызвал первую ссору между друзьями.
Горман был прирожденный бродяга, а Марсден всегда вздыхал о домашнем очаге и семейном уюте. Расчетливый и хладнокровный, но в то же время сентиментальный и увлекающийся — странные сочетания уживались в Джиме Марсдене.
Было еще слишком рано, ковбои не вернулись с пастбища. Кто-то кричал с загона, выгоняя непослушную лошадь. Китаец-повар вышел из кухни, бросил сбежавшимся цыплятам остатки пищи, прищурился на Гормана и нараспев крикнул:
— Хо-ла!
На этот крик откуда-то появился ковбой и направился к Горману, ступая кривыми ногами и придерживая болтавшийся у пояса револьвер. Красное, обветренное лицо его под широким сомбреро выражало явное подозрение. Другой ковбой вышел из загона и сел на забор, держа руки у бедер.
