Санитары сбросили тело Лайнуса Ролингза с носилок на один из залитых кровью столов. Хирург приподнял ему веко и покачал головой.
— Напрасно тратили время, ребята.
Носильщики скатили тело со стола, и на его место немедленно легло следующее.
Всю ночь команды с фонарями обыскивали поле у Шайло — собирали раненых, перебирали груды исковерканных тел в поисках тех, кто, может быть, еще не умер, и тех, кого можно хотя бы опознать. Кое-где тела лежали на траве в диковинных позах поодиночке, в других местах — кучками, как мусор, выброшенный водой на пологий берег.
Люди с фонарями искали и рассматривали мертвых — каждый, как мудрец — Диоген, ищущий со своим фонарем одного честного человека среди многих… Ныне все они честные люди. То здесь, то там они находили ценности, письма, оружие, еще пригодное к употреблению, или другое имущество. Что-то из находок будет отослано домой родственникам, что-то останется в кармане у нашедшего…
Время от времени они покрикивали, блуждая среди этих людских обломков:
— Есть кто-нибудь из Двенадцатого мичиганского? Тридцать шестого индианского? Есть кто из снайперов Берджа? Шестнадцатый висконсинский, отзовись!
Их выкрики сливались в панихиду по усопшим, но один за другим фонари исчезали, по мере того как бродивших там людей утомляло это неблагодарное занятие.
И все же их голоса не всегда оставались неуслышанными. Зеб Ролингз услышал их и медленно, опираясь на одну — здоровую — руку, с трудом сел. Какое-то время он озирался в смятении. Было темно, холодно… и что-то не в порядке с рукой… или с плечом.
Он поискал свою винтовку — она исчезла. Все, что у него осталось, — это штык и фляга. Ухватившись за дерево, он подтянулся и встал на ноги, глядя, как люди с фонарями исполняли свой жуткий балет среди мертвых. Он слышал их зовущие голоса и изредка слабые ответы. Неподалеку печальный голос кричал в темноте:
— Воды! Воды! Неужели никто не даст мне воды?..
Голос был где-то близко, фонари — далеко. Зеб побрел, едва переставляя ноги, добрался до раненого и опустился возле него на колени.
— Пей, солдат. Тут немного, но ты не стесняйся.
Человек жадными глотками опустошил флягу.
— Спасибо тебе, — хрипло выдохнул он. — Ты уж прости, что я забрал у тебя последнюю каплю, но не мог удержаться, так это здорово было.
— Я пришлю кого-нибудь, — пообещал Зеб. И двинулся через поле к группе людей, копавших громадную общую могилу. Он слышал, приближаясь, как с хрустом врезаются в землю их лопаты, видел, как двое опустили носилки с телом у края могилы. Он сказал им о раненом.
Они двинулись туда, а он побрел прочь, и тут свет их фонаря упал на лицо убитого, к которому Зеб уже повернулся спиной.
Это был его отец, Лайнус Ролингз.
Держа в руке пустую флягу, Зеб Ролингз брел между деревьями. Запах смерти смешивался с ароматом цветов персика и влажной прохладной ночи.
Он споткнулся о мертвое тело и чуть не упал, едва удержав равновесие. Тут рядом кто-то сказал:
— Ты уже попробовал эту воду?
— Нет еще.
— Попробуй.
Зеб зачерпнул ладонью воды из пруда, откуда вытекал ручеек, и осторожно глотнул, пробуя на вкус. В темноте было слышно, как другие люди идут через лесок к ручейку и речушке, в которую Он впадал.
— Странный вкус?
— Да… необычный.
— Я этот пруд видел, когда еще солнце не село. Он был розовый, красней, чем чай из сассафраса note 47.
Зеб подавился и закашлялся, выплевывая воду. И повесил пустую флягу обратно на пояс. Тем временем солдат подошел к нему ближе.
— По-моему, не годится, чтоб человек пил такую воду. И вообще, не годится, чтоб человек делал многое из того, чем мы занимались сегодня. Ты убил кого-нибудь?
— Думаю, что да, — сказал Зеб. — Мы только поднялись и побежали, как взорвалась граната, а когда чуть разошелся дым и пыль, я увидел, что где-то потерял винтовку, а потом кавалерист ударил меня по руке саблей… по плечу, вот здесь. А все остальное перемешалось. Кто-то треснул меня прикладом, а когда я очухался, бой уже закончился.
— А я никого не убил, и не собираюсь. Ты откуда?
— С Огайо, пониже водопада.
— Эта дурацкая война началась на Востоке. Какое до нее дело нам, жителям Запада?
— Она не такая, как я ожидал. Не много чести и славы видеть, как у человека кишки вываливаются. А ты откуда?
— Из Техаса.
Зеб медленно отступил назад.
— Слушай, так ты что, мятежник?
— Был мятежником еще сегодня с утра. А сейчас, вечером, я уже как-то не уверен.
— Похоже, мне бы надо тебя застрелить.
— А у тебя есть из чего стрелять? — спокойно спросил техасец. — У меня есть револьвер. Я его снял с мертвого офицера.
— У меня есть штык.
— Слушай… а почему бы нам не смотаться отсюда? Оставим эту войну тем, кому она по вкусу.
Зеб колебался.
— Говорят, в Калифорнии войны нет. — Его мысли вернулись к матери, и он вспомнил, как она, с письмом от тети Лилит в руке, отчаянно пыталась заставить его слушать. А он все время знал, что должен идти на войну.
Они вместе двинулись от реки. Техасец наклонился к Зебу.
— Там вон есть родничок. Я видел, какие-то офицеры-янки из него пили.
По дороге они остановились один раз, чтобы пропустить санитаров с носилками, а потом, услышав голоса, задержались на краю поляны. Чуть дальше на поваленном дереве сидели два человека спиной к ним. Даже в сумраке что-то в них показалось Зебу знакомым.
— Я планирую перевести на это место бригаду Руссо. Их можно хорошо разместить еще до рассвета. Вы одобряете?
— Я одобрю любую диспозицию, которую вы предложите. Если бы вы сегодня не удержали фланг, нам всем пришел бы конец. — Говоривший вздохнул. — Шерман, я хочу сказать вам кое-что, — и снова сделал паузу. — Может статься, что вы здесь окажетесь командующим.
— Почему?
— Я видел кое-какие депеши, которые корреспонденты газет отправили сегодня. Там говорится, что в это утро я был захвачен врасплох.
— Но вы не были захвачены врасплох. Это я попался.
— Это неважно. Они пишут, что прошлой ночью я опять напился вдрызг.
— Что, так и было?
— Нет, но человек не может сражаться на два фронта. Победим мы завтра или проиграем, но я собираюсь подать в отставку.
— Из-за газетчиков?
— Из-за того, — ответил Грант, — что мне абсолютно не доверяют.
Зеб и техасец молча слушали. Зеб видел двоих генералов в отблесках света от лагерных костров за деревьями. Очевидно, они отошли сюда, на несколько ярдов от лагеря, чтобы поговорить без помех. Он видел их обоих и раньше, и даже в полумраке узнал квадратную фигуру Гранта и потрепанную шляпу, в которой он обычно ходил.
