Сперва положение его казалось очень приятным. Аппетитный запах, наполнявший палатку, обещал ему вкусный ужин, хотя аппетит Криса Туккера и не имел надобности в этом возбуждении. Ни он, ни Гаукинс ничего не ели с самого полудня, после завтрака на верхней равнине, где они видели индейцев. Страх от этого зрелища в соединении с поспешностью, с какой возвращались они домой, мешал им прикоснуться к пище. Когда они пришли домой, Гаукинс отправился в «большой дом». Весть, которую он должен был сообщить, была слишком важна, чтобы ее откладывать хоть на минуту.
По мере того, как время шло, а товарищ не возвращался, положение Туккера, сперва приятное, становилось невыносимым. Тетерев остывал и аппетитный запах его расходился в воздухе. Охотник не мог выдержать долее. Он предпочел бы поужинать не в одиночестве, хотя и не боялся обидеть товарища тем, что принялся за ужин без него. Если Гаукинс не хотел сдержать слова, то заслуживал в свою очередь нелюбезности. Может быть, он попивал в большом доме горячий пунш, так неужели же поэтому Крис Туккер должен был есть холодное жаркое?
Рассуждая подобным образом, он немедленно приступил к делу. Вынув нож, он взял птицу и отрезал большой кусок от груди, а когда съел его, то вырезал другой, который был съеден также очень скоро. Потом он отрезал одну ножку и обглодал ее быстро до кости. За ногой последовало крыло, обработанное также чисто. Охотник дополнил свой ужин пупком и печенкой, составляющими в степи лакомый кусок, подобно страсбургскому паштету.
Насытив свой аппетит, Крис Туккер закурил трубку, сидя возле искалеченного тетерева.
Никотин, который он вдыхал, успокоил его на минутку, однако охотник удивлялся долгому отсутствию товарища. Через час удивление его перешло в страх.
Наконец, он решил идти в «большой дом» и узнать, что задержало его товарища.
Надев меховую шапку, он отправился к миссии.
Через десять минут быстрой ходьбы он очутился перед фасадом у главного входа.
Здесь он остановился на мгновение, пораженный тишиной. Она была какая-то подозрительно глубокая, почти сверхъестественная. Нигде в окнах не было огня, хотя это еще ничего не значило.
Крис Туккер знал, что большая часть окон выходила на двор, ибо монахи избегали посторонних взоров.
Он некоторое время присматривался и прислушивался. К нему доносились звуки, но то были обыкновенные ночные звуки.
Ему, однако, почудилось нечто другое, вроде человеческого голоса. Казалось, что кто-то звал на помощь.
Хотя он и не был на равной ноге с обитателями «большого дома», однако решил войти в него, особенно при таких обстоятельствах.
И он миновал ворота, прошел темные сени и очутился на первом дворе.
Здесь Крис Туккер оцепенел. Он увидел нечто такое, отчего у него волосы встали на голове дыбом. На четырехугольном пространстве, закрытом со всех сторон, лежали во всех позах фигуры, большинство которых, судя по одежде, составляли женщины.
Цвет кожи был у них черный, темный, желтоватый, и у всех около горла, на черепе или на груди виднелась кровь, которая быстро застывала при холодных лучах месяца. Охотник едва не лишился чувств при виде этой массы трупов. Это было зрелище ужаснее поля битвы. Там люди умирают от ран, полученных во имя великой, хотя, может быть, и ошибочной идеи и ради славы, а здесь резня устроена была кровожадными руками убийц.
Глава LXIII. ПОИСКИ МЕЖДУ ТРУПАМИ
Крис Туккер остановился на минуту среди мертвых тел, не зная, что делать.
При всей его храбрости первым желанием было уйти со двора и бежать без оглядки от этого места.
Но его удержала честь лесного человека.
Он мог найти тело Гаукинса между трупами: привязанность к старому товарищу предписывала ему найти его, или поискать, по крайней мере. Может быть, в нем оставалась искра жизни, и можно было его спасти. Надежда эта, хотя и слабая, удержала его; он начал свои поиски.
Зрелище это, однако, сильно подействовало на него, так, что он шатался, проходя между трупами, а через некоторые он должен был даже перешагивать.
Он осматривал их по очереди, наклоняясь над ними и подходя ближе к тем, которые лежали в тени и цвет которых и пол труднее было определить. Вскоре он обошел весь двор и пересмотрел все трупы. Гаукинса между ними не было ни живого, ни мертвого.
Жертвы обоих полов, всех возрастов, мужчины, женщины, дети — все это были цветные люди, невольники; он узнал многих, принадлежавших полковнику Армстронгу или Луи Дюпре. Где же были хозяева? Какая страшная трагедия разыгралась и оставила такие ужасные следы убийства, кровавой резни в таких размерах? Кто были убийцы, где они были, и что сталось с Гаукинсом?
Вот вопросы, которые задавал себе Крис Туккер. Они быстро следовали в его уме один за другим, так что задержали его и заставили подумать. Но вот вдруг до слуха его долетели звуки, и он невольно вздрогнул от радости.
Это был человеческий голос, который он уже слышал или как будто слышал; но прежде он был далеко, а теперь, по-видимому, ближе, главное же — слышнее.
Прислушавшись несколько минут, Туккер убедился, что это звали на помощь.
Звуки неслись с другой стороны дома, как если бы кричавший находился снаружи.
На этот раз охотник не остался ни секунды во дворе, а, перепрыгивая через трупы, вышел в отворенные ворота.
За воротами он остановился, чтобы определить, откуда несся голос. Вскоре послышался зов на помощь. Теперь охотник узнал голос Гаукинса, выходивший из здания с восточной стороны.
Распознав голос и убедясь, что он требовал помощи, Туккер не останавливался более, обогнул угол бегом, прыгая через кусты, словно преследуемый медведь.
Скоро он очутился под окном, откуда раздавались крики. При лунном свете он увидел испуганное лицо друга за железными полосами.
— Гаукинс!
— Крис Туккер! Это ты, Крис? Слава Богу!
— Что все это значит, Гаукинс?
— Мы не знаем, что это значит. Мы все заперты здесь, и заперты индейцами. Ты их видел? Был ты в доме?
— Был и видел нечто ужасное. Не индейцев, но их сатанинское дело. Они ушли.
— Что же ты видел? Однако довольно болтать, ступай отыщи, чем можно выломать дверь и освободить нас. Скорее!
Крис Туккер побежал во двор и принес целое бревно, которым и начал действовать, как осадным тараном.
Хотя дверь была плотная и крепко держалась на петлях, однако не могла не уступить силе молодого охотника. Гаукинс был здоровенный парень.
Когда, наконец, дверь отворилась, и арестанты вышли, они увидели зрелище, которое объяло их ужасом. Но для полковника Армстронга, Луи Дюпре, Вартона и других предстояло еще нечто ужаснее: неизвестность, которая гораздо тяжелее какой бы то ни было печальной действительности.
