Ознакомительная версия.
Я понял, переубедить его не удастся.
— Он не требовал ничего взамен, — сказал я. — Лишь попросил час форы и все. Ты же не откажешь ему в этом, Таг. Ведь это же такая малость!
— Еще чего, — вспылил шериф. — Да будь я проклят, если соглашусь на такое.
— И ты будешь проклят, — пообещал я, чувствуя, как все во мне закипает от злости, в то время, как он вскочил на одного из коней, приведенных мной от Чипа. — Люди проклянут тебя, Таг, когда узнают, об этом. Ты получил от мальчишки воду, коня и седло, а вместо благодарности отправляешься в погоню за ним!
Я был уже готов накинуться на него с кулаками, хотя, признаться, заядлым драчуном никогда не был, но ответ шерифа укротил мой пыл.
Он сказал:
— Я тут совершенно не при чем. Бедный малыш Чип бежит не от меня, а от закона. А я лишь исполняю волю закона, Джо. Мне приходится ехать туда, куда мне указывает закон и делаю лишь то, что он от меня требует. Он един для всех, и поэтому я не могу по собственному усмотрению оказывать кому-то особое снисхождение. Дружба дружбой, но закон есть закон!
Было довольно странно выслушать этот поток красноречия от самого Тага Мерфи, который по большей части облекал свои мысли в краткую форму, выдавая их небольшими порциями. Ответить на этом мне было нечего, и поэтому, когда шериф отъехал, я оседлал второго мустанга, принадлежавшего шерифу, и отправился вслед за ним.
Где-то далеко впереди маячил маленький темный силуэт — это был Чип. Вслед за ним с большим отставанием трусил ослик.
Наши кони шли рысью, и вскоре мы на полном скаку пролетели мимо ослика. Он же лишь покачал своими длинными ушами, как будто понимал, куда мы держим путь и был только рад остаться наконец в одиночестве.
Честно говоря, мне было очень жаль расставаться с осликом. Он был маленьким корабликом, на котором я вышел в самостоятельное плавание по пустыне. В течение многих дней я прокладывал здесь свой собственный курс, глядя между его длинными ушами. И так или иначе он казался мне единственной осязаемой ниточкой, связывавшей меня с той прежней, законопослушной жизнью.
Я всей душой возненавидел Дага Уотерса. И чип вызывал у меня гораздо меньше симпатий, чем прежде. Мне ужасно хотелось оказаться у себя на прииске, и изо дня в день в полном одиночестве вгрызаться в горы твердых кристаллов кварца, извлекая из него крупицы золота. Разбогатеть на этом было невозможно. Но я бы все равно продолжал делать свое дело, и на душе у меня было бы легко и спокойно, и никто не мешал бы мне задуматься о самом сокровенном. Ибо самые ценные мысли обычно приходят в голову тогда, когда человек остается наедине с самим собой.
В очередной раз оглянувшись назад, я увидел, что ослик уже исчез в темноте ночи, а далеко впереди, почти у самого горизонта на фоне звездного неба покачивался в седле силуэт мальчишки — очевидно, он поднял мустанга в галоп.
— Сегодня ночью его не поймать, — сказал шериф. — Но уж завтра-то он точно будет у меня в руках. Я просто стараюсь не отставать и держаться поближе.
При этом в его голосе слышалась непоколебимая уверенность, а шериф, надо заметить, не был склонен переоценивать собственные силы.
Само собой разумеется, что поймать мальчишку ночью ему не удалось. Я не помнил себя от усталости, мысли путались в голове. Но шериф с истинно бульдожьим упрямством продолжал преследовать беглеца. Вскоре мальчишка исчез из виду. Он был намного легче каждого из нас, и его конь продолжал резво нестись вперед.
Я испытал огромное облегчение, когда силуэт мальчишки исчез из виду, потом снова промелькнул где-то вдали и уже пропал окончательно. Но шерифа, похоже, это ничуть не огорчило.
— Я знаю, куда он направляется, — сказал он. — И завтра я его обязательно поймаю.
Мне оставалось лишь подивиться тому, с какой уверенностью он заявил об этом, но шериф продолжал придерживаться выбранного курса, направляясь на северо-запад. Я взглянул в небо, и убедился, что он, должно быть, выверяет дорогу по звездам. Но некоторое время спустя голова моя безвольно упала на грудь. Я ухватился обеими руками за луку седла и почти задремал, покачиваясь в седле, и то и дело начиная клониться то на одну сторону, то на другую.
Мой мустанг покорно следовал за конем шерифа, низко опустив голову и был, наверное, не менее усталым, чем его седок. Время от времени мое сознание несколько прояснялось, и тогда я глядел вперед и видел перед собой спину шерифа — он ехал вперед, высоко подняв голову и расправив плечи. Я думал о том, какой недюжинной силой воли должен обладать человек, чтобы так добросовестно выполнять работу, к которой не лежит душа — и мне становилось не по себе!
Еще никогда в жизни не приходилось мне совершать столь странного путешествия. И надеюсь, что уже никогда не придется!
На рассвете мы увидели верхушки грозовых облаков над вершинами гор впереди нас.
— Ну вот, теперь ему от меня не уйти, — без особого воодушевления сказал шериф.
Вскоре мы преодолели крутой перевал, начиная спускаться в узкую долину; и тут нам на глаза попался мальчишка.
Он очень медленно ехал вниз по склону прямо перед нами, сидя верхом на муле и ведя мустанга в поводу. Чип сидел в седле, странным образом кренясь на сторону, и я догадался, что он, скорее всего, спит и от падения его удерживает веревка, которой он предусмотрительно привязал себя к седлу.
Держу пари, у вас волосы встали бы дыбом, если бы вы только увидели ту тропу, по которой пролегал его путь. Спору нет, мул животное умное и знает, где можно проехать, а где нет. Но даже мул там ступал медленно, шаг за шагом прокладывая себе путь вниз по склону. Время от времени он спотыкался, и тогда камни срывались с тропы и летели вниз, ударяясь о каменную стену отвесного горного склона. Но мальчишка не обращал на это никакого внимания. Он безвольно покачивался в седле, словно неживой.
Шериф стиснул зубы и двинулся вперед.
Теперь он слез с коня и шел пешком, потому что на данном отрезке пути этот вид передвижения был гораздо быстрее и безопасней. Ни раньше, ни потом я не видел, чтобы кто-нибудь выглядел так же плохо, как выглядел шериф тем утром. Под глазами у него залегли темные синяки, которые были словно специально нарисованы углем; кожу в уголках глаз прорезали глубокие морщинки; а на скулах перекатывались желваки. Он напоминал мне скрипку, струны которой были натянуты так сильно, что того и гляди лопнут.
Я тоже спешился, последовав за ним вниз по той ужасной тропе, и расстояние, отделявшее нас от Чипа, начало быстро сокращаться.
Я уж начал подумывать о том, чтобы выкрикнуть что-нибудь и тем самым предупредить его, но этого не понадобилось, так как в следующий момент один из задетых нами камней покатился по дороге, заскакав под уклон с резвостью испуганного зайца. Этот булыжник тянул, наверное, фунтов на пятьдесят, не меньше, и через несколько мгновений он уже летел вниз со скоростью пушечного ядра. Шарахаясь из стороны в сторону и стукаясь о другие камни, он в конце концов пролетел мимо испуганно фыркнувшего мула, лишь чудом не задев его.
Ознакомительная версия.
