— Скажите, что дверь для него открыта.
— Ваша или отца?
— Обе. Сейчас я поеду домой и поговорю с папой.
— Он вас послушает?
— Конечно, — сказала Изабелла. — Он ведь в душе ребенок, просто надо знать, как с ним обращаться.
— Хорошо, — сказал Каредек. — Допустим, добьетесь для Райннона помилования, чего, понятно, вы не сможете сделать. Допустим, вы выйдете за него замуж, в чем я сомневаюсь. И как вы собираетесь жить?
— С Энненом Райнноном, конечно.
— Послушайте. Вы воспитанная и образованная девушка. Вы учились на Восточном побережье. Вы настоящая леди.
— Не такая уж настоящая, — сказала Изабелла. — И не такая воспитанная, иначе к вам не пришла бы.
— Вам очень хочется поселиться на ферме, доить коров, жарить бекон и делать собственное масло! — насмешливо сказал шериф.
— Хочется! — сказала Изабелла. — И воспитывать ребенка.
— Ну, — усмехнулся Каредек, — похоже, вы взглянули на это и с другой, темной стороны.
— Да, — сказала Изабелла. — А теперь послушайте меня, Оуэн. Расскажите, что все это значит — Нэнси держат в нашем доме и все прочее? Что вы об этом знаете?
— Дорогая моя, — ответил шериф, — я запутался, как теленок в лассо. Есть кое-какие идеи, но пока их не стоит выкладывать. Я работаю, это все, что могу сказать. Как Мортимер?
— Поправляется.
— Это хорошие новости.
— Я поехала домой, — сказала Изабелла.
У двери она в нерешительности остановилась.
— Когда увидите Эннена Райннона… — сказала она.
— Я все ему объясню.
— Но помягче, Оуэн. Пожалуйста, помягче!
Она засмеялась, но когда он провожал ее до калитки, то увидел, что ее лицо очень печально. Бультерьеры снова закружились вокруг Изабеллы, прыгая и лая. Она с усилием открыла калитку и пошла прочь по улице.
Когда юный мистер Ниринг вышел из комнаты, глаза его горели. Он нервно расхаживал взад и вперед.
— В жизни не слышал ничего подобного, — сказал он. — Но она прелесть. Принцесса из сказки!
— Да, — согласился шериф.
— Она достойна выйти замуж за короля!
— Или за миллионера, — сказал шериф и зевнул.
— Черт возьми, — сказал Ниринг. — Нужно что-то делать!
— Вы о чем?
— О ней.
— Ну и что?
— Нужно открыть ей глаза.
— Как?
— Нужно убедить, что она зря потратит жизнь! Она не потратит жизнь на Райннона. Он ее не возьмет.
— Каредек, будьте благоразумны!
— Я благоразумен, сынок! Он не возьмет ее. Он не того типа. Разве он сможет поломать ей жизнь? Нет, он просто разобьет ей сердце. Потому что он хороший человек!
Ниринг яростно ответил:
— Вы из-за этого парня потеряли голову. Он убийца, Каредек, вор!
Шериф поднял палец.
— Вы говорите так, потому что не знаете, — мягко ответил он. — Но больше такого не повторяйте.
— Господи, Господи, — застонал Ниринг. — Вы действительно ему доверяете?
— Послушайте! — сказал шериф. — Я охотился за ним несколько лет. Выслеживал его повсюду. Ходил упрашивал, чтобы за его голову назначили награду побольше. Гоняясь за ним, загнал не одну лошадь. Он, убегая от меня, тоже загнал не одну лошадь. Между нами шла война. Я был его единственный серьезный противник. Но наконец он меня достал. В честной драке. И что же он сделал? Он меня выходил! Ухаживал день и ночь. И не ставил никаких условий. Но это, Ниринг, еще не все. Рассказать все я не могу. Могу только сказать, что Райннон — честный человек!
— Честный грабитель поездов, так что ли?
— Он начал совсем молодым. Свернул с правильного пути еще юношей. Лет в семнадцать — восемнадцать. Что можно знать в эти годы? Возвращайтесь, и если Изабелла захочет увидеться с губернатором, дайте ей возможность поплакаться, ладно?
Ниринг со вздохом взял себя в руки.
— Подумать только, как она говорила. Прямо в лоб. С самого начала — он ей нужен, Райннон. Она его любит. Этого не скроешь. Господи, какая женщина! И уже с поломанной жизнью. Разбитой, уничтоженной. Черт возьми, Каредек, как жаль, что мы ничего не можем поделать!
— Вроде как жениться на ней — одному из нас? — спросил шериф. — Вот что я вам скажу: мы до нее не доросли!
Секретарь губернатора призадумался.
— Понимаю, что вы хотели сказать — произнес наконец он. — Естественно, она на голову выше остальных женщин. Райннон тоже на голову выше остальных бандитов. Ладно, я возвращаюсь и сделаю для него, что смогу.
— Если вам удастся, — сказал шериф, — я отдам вам одну из своих собак… дешево!
— Спасибо, — усмехнулся Ниринг. — У них морды маловаты, на мой взгляд. До свиданья, Каредек!
Бури в душе молодых успокаиваются быстро. Ниринг, шагая по улице, что-то насвистывал себе под нос, а шериф вернулся к работе.
Он начал приводить в порядок бумаги, которые доставал из ящиков письменного стола и бюро. Он вынимал папки и толстые коричневые конверты, обшитые для прочности материей, доставал из них фотографии, вынимал из папок документы и раскладывал их по порядку. Потом принялся с необыкновенной тщательностью и терпением скалывать их.
День прошел. Наступал вечер. Он все еще трудился, когда усталость заставила его поднять глаза и увидеть, что сумерки уже сгустились и скоро наступит ночь.
Каредек пошел на кухню и приготовил ужин. Он был так занят собственными мыслями, что не заметил, как бекон пригорел, а кофе убежал.
Он сел за стол перед холодной картошкой, жидким кофе и пригорелым мясом и рассеянно поел. Затем вышел на переднее крыльцо и посмотрел на звезды. Серп созвездия Льва висел высоко, Плеяды рассыпались на небе алмазной пылью. Глядя на их далекое сияние, Каредеку полегчало, потому что всякие проявления человечности грузом ложились ему на сердце.
По дороге, скрипя ободами и грохоча днищем, проехала телега. Она остановилась у его дома. Он услышал, как переговариваются двое мужчин, затем они уехали.
Будто остановились поглазеть на дом, где произошло убийство. Каким-то образом эта деталь, а не все его раздумья, заставила Каредека осознать, что дело его жизни погибло. Он отдал многие годы и немалое количество крови, чтобы завоевать доверие людей. Его имя было символом смелости и беспорочности на многие десятки миль вокруг; и вот в один момент все пошло насмарку.
Сейчас, оглядываясь назад, он ясно понял, что план его был заранее обречен на неудачу, поскольку рано или поздно, но Райннона узнали бы.
Да, он стал неузнаваемым после того, как сбрил бороду, но тем не менее Райннон был из людей того сорта, которые не могли оставаться незаметными. Тот или иной резкий, бурный поступок наверняка выдал бы его.
Тем временем его жизнь разрушена. Райннона тоже. И в водоворот стало затягивать Изабеллу Ди. Он попытался вспомнить ее беззаботный смех, но не мог выбросить из головы печальное, грустное лицо, каким оно запомнилось напоследок.
