Ознакомительная версия.
— Вставай! — зарычал Билл.
Кадиган взглянул на него и увидел, что глаза Ланкастера стали глазами дикого зверя.
— Вставай! — задохнулся от злости Билл и, немного наклонившись, схватил Кадигана за плечо. Его пальцы впились в толстое тело Денни, углубляясь в него все больше, пока то, что на первый взгляд казалось просто дряблым жиром, не начало шевелиться, изгибаться и твердеть. Вдруг все мускулы плеча превратились в камень, и пальцы Ланкастера соскользнули с гладкой поверхности. Когда он обнаружил перед собой не просто жирного и беспомощного увальня, то гнев его только удвоился. Билл снова схватил Денни за плечо и оторвал его от койки. — Тебя следует обучить манерам! — заорал Ланкастер. — А я — главный учитель вежливости. Я преподам тебе урок, малыш, и ты не забудешь его до самой старости, я…
— Эй, Ланкастер! — окликнул его дрожавшим голосом Джед Маккай. — Не совершай ошибку. Этот малыш не боец.
Разъяренный Ланкастер повернулся к старику.
— Черт тебя подери с твоей добротой! — неистовствовал он. — Я не собираюсь возиться с мальчишкой слишком долго. Возможно, у меня останется время поучить и тебя. Понял?
Джед Маккай съежился в тени койки. В глубине души он клялся, что будь помоложе… но молодость далеко позади. Пришла слабость, неуклюжесть и старость. Почему никто другой из стоявших вокруг здоровых мужчин не остановит весь этот ужас? Но ковбои не шевелились, хотя лица у кое-кого и помрачнели. Слишком велика опасность. Речь шла о Билле Ланкастере, о его двух револьверах, в каждом барабане по шесть патронов.
Ланкастер отвернулся от своей жертвы. Кадиган стоя выглядел совсем не так, как лежа или сидя. Он был ровно на десять дюймов выше пяти футов и весил без одежды ровно сто девяносто фунтов. Этот вес никогда не изменялся. В жару и в холод, в праздности и при упорном тяжелом труде. Кадиган весил сто девяносто фунтов, но выглядел легче фунтов на двадцать потому, что лишняя масса скрадывалась округлостью грудной клетки. Однако Ланкастер сразу понял, что имеет дело с крепким парнем. Крепким, как свинец. Больше никто на ранчо Кэрби этого не заметил. Но Ланкастер отличался от других. Когда человек так часто встревает в драки, то сразу способен распознать бойца. Возможно, у Кадигана и отсутствовал воинственный пыл, но, определенно, он мог неплохо поработать на ринге. И Ланкастер, помня, как мякоть плеча затвердела в крепкий мускул, внезапно решил, что ему не следует рисковать в драке. Револьверы разрешат эту маленькую проблему.
Он отступил на полшага.
— Я скажу тебе, что сделаю, — прошипел Билл вне себя от гнева. — Ты извинишься, затем сбегаешь и принесешь брезент, и тогда я тебя прощу. Понял? — Денни прищурился. — Ты меня слышишь? — заорал Ланкастер. И тут до него донеслось, как испуганно вздохнули собравшиеся в комнате зрители.
Потому что Кадиган улыбался. В его душе и теле бушевал такой восторг, что он не мог его больше скрывать. Радость светилась в глазах. Она и заставила изогнуться уголки губ. Улыбаясь в лицо громиле, Денни мысленно чувствовал себя так, словно уже вступил в схватку.
— Боже праведный! — выдохнул Ланкастер и, отступив еще на полшага, потянулся за револьвером, висевшим на правом бедре.
Пальцы сжали рукоятку, но не успели выхватить кольт. Потому что рука Кадигана стремительно рванулась вперед и накрыла кисть Ланкастера. Бандиту показалось, что запястье сжал огненный браслет, поскольку Кадиган выворачивал кисть, почти отрывая мясо от костей. Пальцы на руке Билла онемели и стали бесполезными.
Ланкастер с испуганным восклицанием рванулся назад, но высвободиться не сумел. Казалось, что его приковали к столбу. А когда он потянулся левой рукой за вторым револьвером, правый кулак Кадигана угодил ему прямо в лицо.
Больше всего это напоминало удар кузнечного молота, слегка удерживаемого за рукоятку. Удар оглушил Ланкастера, но одновременно сделал его безрассудным, а безрассудство дало новую силу, с ней не могла справиться даже мощная хватка Кадигана. Бандит вырвался, отступил на середину комнаты и схватился за револьверы.
Денни последовал за ним.
Он только сейчас осознал свою силу, и для него это стало чем-то вроде открытия Америки. Даже знаменитый гигант Ланкастер ничто в его руках. Нужно бояться только револьверов.
— Ланкастер! — в едином приступе ужаса завопили полдюжины ковбоев. — Что ты делаешь? У него же нет оружия!
— Я ему покажу! — взревел Билл и выхватил оба револьвера.
В этот момент Кадиган прыгнул и плечом ударил его в колени. Тот опрокинулся на спину, как кегля. Одновременно рявкнули два револьвера. Одна пуля пробила новую дыру в дальней стене дома, а вторая распорола бедро молодого Стьюва Теннера.
Падая, Ланкастер дотянулся до края койки и ухватился за него. Это не сулило спасения, но позволило упасть на бок. Он сел, наполовину выпрямившись, оперся о койку и, поскольку у него не оставалось времени на выстрел, просто ударил длинным и тяжелым стволом револьвера Кадигана по голове.
И Денни отключился.
Освободившись из вялых рук врага, бандит встал. Он наклонился над распростертым парнем, злобно ухмыляясь, но что-то неясное в воздухе заставило его оглянуться. По выражению лиц Билл понял, что будет лучше не прикасаться к телу своего недавнего противника. Тогда он снова выпрямился, растирая правое запястье. Оно стало сине-багровым и быстро опухало. Ланкастер содрогнулся от ужаса. Кадиган явно обладал способностью ломать кости одним движением пальцев. Знаменитый головорез только теперь отчетливо осознал всю опасность, которой так благополучно избежал. И наконец, вспомнил улыбку Кадигана. Мысль о ней оказалась не слишком приятной. Мужчины иногда ухмыляются от ярости, когда собираются начать ссору, но никто в подобные моменты не улыбается от счастья. В такой улыбке сквозило нечто нечеловеческое. Что-то дьявольское и злобное.
Ланкастер оглянулся. Старик Джед Маккай встал и медленно приближался. Выражение его лица ясно показывало, что Биллу не стоит задерживаться на ранчо Кэрби. Это был бы весьма неразумный поступок. Кто-то двинулся к двери, и Ланкастер подумал, что поспешный уход явится наиболее подходящим способом разрешения конфликта.
Он не стал медлить ради своих вещей. Даже шляпа вовсе не обязательна для человека, собравшегося ехать верхом ночью. И, не задержавшись, чтобы поднять упавший револьвер, но все еще сжимая кольт в левой руке, Ланкастер вышел из комнаты.
Оказавшись в прохладной темноте, он почувствовал, как к нему частично вернулась храбрость и присутствие духа. Обернувшись к ковбоям, он загремел:
— А вы, крысы, помните, что Билл Ланкастер может с вами как-нибудь повстречаться. Когда малыш придет в себя, скажите: единственная причина, что я не прикончил его сегодня вечером, — мое нежелание. Я хочу продолжить!
Ознакомительная версия.
