Ознакомительная версия.
Юноша то и дело смотрел на Нэнси, приглашая ее принять участие в забаве, но вот птица уселась ему на плечо. Тогда Оливер засвистел мягко и непрерывно, а маленький дикий дрозд стал быстро наклонять головку то вправо, то влево, словно знаток музыки, готовящийся высказать свое суждение об исполнении музыкального произведения.
Кроссон поднял палец. Птица охотно перепрыгнула на предложенный насест, расправила крылья, словно собираясь улететь. Но свист продолжался, и дрозд внимательно слушал, склонив головку.
Наконец Оливер замолчал, а дрозд, помедлив мгновение, улетел прочь.
— Но в следующий раз он прилетит с первого свиста! — пообещал молодой человек.
— Где вы научились всему этому? — не выдержала Нэнси.
— Это трудно, — признался Кроссон. — Приходится лежать и слушать часами. Иногда появляются другие птицы, но надо слушать только одну и запоминать. Потом попробовать издавать точно такой же звук. Затем уйти, потренироваться, понять, что воспроизводите звук неверно. Тогда вернуться и начать все сначала. Иногда нужно работать каждый день в течение месяца, пока получится похоже.
А еще существуют отдельные свисты, трели и тому подобное. Знаете, например, есть сонные трели в конце дня и совсем другие, когда занимается заря, до того, как птицы начинают петь все разом. А если воспроизвести писк птенцов в гнезде, то можно заставить их мамашу свалиться с неба прямо вам на голову! — Он засмеялся, видимо, что-то вспомнив.
Нэнси переполняло любопытство.
— Вам нравится это делать, потому что вы любите птиц? — предположила она.
— Они прекрасные создания, ни одна не бывает похожа на другую. Возьмите соек. Некоторые из них скорее зеленые, чем голубые, другие скорее голубые, чем зеленые. Сойки — дьяволы, но они развлекают. Очень любят фокусы. У меня дома есть несколько соек, которые воруют вещи. — Оливер снова засмеялся.
— Нужные вещи?
— Не всегда. Да это и не важно. Я знаю, где их гнезда, могу пойти туда и взять обратно, когда пожелаю. Сойки все-таки ужасные воришки, ужасные!
Нэнси опять услышала его смех. Оборвав его, молодой человек указал на поваленное дерево:
— Садитесь.
Девушка подчинилась. Кроссон открыл ей дверь, через которую она могла видеть новый мир. Другой его облик — чудовище, преследующее людей в горах с помощью стаи волков и сбрасывающее своих жертв на землю одну за другой, — этот образ словно туманный призрак остался лишь в уголках ее памяти.
Оливер сел на маленький камень на берегу ручья напротив нее.
— Вам там неудобно.
— Отсюда мне вас лучше видно.
Девушке не следовало краснеть — молодой человек просто констатировал факт, а вовсе не делал ей комплимент, но она почувствовала, что ее щеки заливает румянец. Кроссон тем временем продолжал:
— Сначала я думал, что возле вас хорошо стоять. Но так лучше. Вы поворачиваетесь чуть в сторону, когда думаете. Поэтому я вижу вас под разными углами. Ха! — воскликнул юноша так неожиданно, что Нэнси невольно вздрогнула. — Это заставило меня вспомнить один день!
— Какой день?
— Когда я в первый раз поймал дронта, заставил его сесть на мой палец, точь-в-точь как этого дрозда. Он слушал мой свист, а затем покачал головой, как будто сказал «нет». Затем распушил перышки на горле, поднял головку, раскинул крылья, так что дневной свет засиял сквозь них, и преподал мне урок пения. Только я никогда не смог бы выучить этот урок. Я мог бы повторить свист многих птиц, но не дронта. Он поэт. Поет так, словно песня сама льется из его горла… Вот и вы так же говорите…
Нэнси все же вспыхнула от смущения и стыда. И потому что начала испытывать чувство вины. Ей не следовало оставаться здесь с этим парнем. Но и было очень трудно, просто невозможно расстаться с ним.
— Постойте! — выговорила она. — Я едва успела произнести два слова.
— Посмотрите! — тут же указал на пруд Оливер.
— Что?
— Видите?
— Ну вижу неподвижную воду.
— И это все?
— Нет, не все. Я вижу синеву неба и блеск деревьев, отраженные в ней. Что из этого?
— А разве вода в пруду произнесла хоть одно слово?
Девушку озадачил предложенный им пример, но Оливер пояснил:
— Так же и вы. Вам было бы глупо пользоваться словами. Даже петь и то не стоит. Потому что вы… вы золотая молния, берущая свое начало на самом солнце.
Нэнси пошевелилась. Если бы любой другой молодой человек заговорил с ней таким образом, она сказала бы себе, что самое время отправляться домой. Но к Оливеру девушка обратилась иначе:
— Сколько раз вы говорили с… женщинами прежде?
— Никогда, — сообщил он.
— Ни разу? — удивилась Нэнси, широко открыв глаза.
— Я много раз видел их. Однажды в холмы приезжала большая партия охотников. С ними были женщины. Я обычно по вечерам уходил из дому и шел по их следу, а ночью подходил к их лагерю и ложился так, чтобы на меня не падал свет костра. Смотрел на них и слушал их. У большинства из тех женщин были визгливые голоса. Лишь у одной голос немного напоминал ваш. Она тоже казалась золотой, но не тем золотым цветом, что ближе всего к солнцу.
— Послушайте! — решилась Нэнси. — Мне хочется, чтобы вы не делали кое-что.
— Что именно? Только скажите, и я никогда не сделаю это снова.
— Не говорите со мной так. Я не знаю, как это назвать, только вы не должны раздумывать вслух или делать вид, будто раздумываете вслух о людях в их присутствии, потому что это смущает их.
— Вы смущены?
— Скоро буду.
— Я остановлюсь, если буду знать точно, что мне следует остановиться. Вы не попытаетесь объяснить более понятно?
— Например, когда вы говорите обо мне и о голубом небе в пруду, обо мне и золотом свете рядом с солнцем…
— Я просто хотел сказать, что все это напоминает мне вас. Я был дураком. Мне следует научиться лучше шевелить мозгами, поточнее подбирать слова. Мне следует сказать, что вы…
— Не говорите, что я…
— Да? — растерялся Оливер и замолчал, печально глядя на Нэнси. Затем произнес: — Мой отец всегда говорил, что я натворю немало глупостей, когда начну узнавать людей.
Глаза юноши еще больше погрустнели. Он прижал руку к горлу, словно почувствовал боль.
Нэнси не ожидала, что сможет так легко его огорчить, поэтому попробовала оправдаться:
— Допустим, я стала бы говорить о вас…
— Ах! — меланхолично отозвался молодой человек. — Я знаю, что из-за загара похож на ворону.
Нэнси молча взглянула на него. Кожа Оливера имела темно-бронзовый оттенок и блестела, свидетельствуя о безупречном здоровье. Его черные волосы тоже сияли, но больше всего девушку поразили его ярко-голубые глаза. Ей всего один раз в жизни доводилось видеть столь необычный цвет человеческих глаз. Но сейчас она не могла вспомнить, у кого именно. Вдобавок девушку охватило странное, головокружительное ощущение, что если сейчас она даст волю своему языку, то найдет множество слов, чтобы говорить с Оливером на том же языке, на каком юноша беседовал с ней, употребляя образы, которые никогда раньше не приходили ей в голову.
Ознакомительная версия.
