— Женщина! Что ты себе позволяешь?!
В дверях дома с огромным чайником в руке стояла тетушка Завалла Гарфильд.
— Да прекратите вы изничтожать друг друга, идиоты вы этакие, — сказала она. — Англичанина давно уже и след простыл, Стоило начаться драке, как он выбежал через заднюю дверь, оседлал свою лошадку — и был таков! А сейчас, олухи, дети и внуки олухов, угомонитесь вы, наконец, или мне повторить?..
Господи Боже! Что это там за свет?
Со стороны поселка доносились крики, и мне показалось, что для нескольких факелов зарево что-то слишком уж сильное. И тут из леса выбегает Медина Кирби, одна из девчонок Билла, завывая на бегу, точно дикая индианка.
— Наш дом горит! — разобрал я в промежутках между воплями. — В окно влетела шальная пуля и угодила в масляную лампу мисс Маргарет!
С отчаянным криком я оставил поле битвы и помчался к дому Билла, следом бросились все, кто еще был в состоянии передвигаться. За время драки неоднократно разгоралась бешеная пальба, и, должно быть, одна из пуль долетела до окна комнаты мисс Маргарет. Семья Кирби успела вытащить во двор большую часть пожитков, кто-то таскал с речки воду, но когда я прибежал, крыша дома пылала огромным костром.
— Где мисс Маргарет?! — рявкнул я.
— Ой, она там — внутри! — заверещала миссис Кирби. — С потолка упала балка и легла как раз поперек двери в ее комнату! Мы не смогли ее открыть и…
Я схватил спасенное из огня одеяло, окунул его в бочку с водой и, подхватив под мышку, нырнул в огонь. Из главной комнаты на половину учительницы вела только одна дверь, заблокированная огромным брусом.
Возиться с ним было некогда, и поскольку я слишком хорошо знал, что для моих плеч любое окно покажется узким, то наклонил голову и со всей силы протаранил стену. Несколько бревен сдвинулись с места, образовав достаточно широкую дыру, чтобы можно было пролезть в комнату.
Комната была вся полна дыма, и я чуть не ослеп от слез, однако разглядел неясную фигуру, ощупью пробиравшуюся к окну. С потолка, оторвался язык пламени, и огонь, кровожадно урча, лизнул мне голову, за шиворот просыпалось с ведро горящих угольев, но этого даже не почувствовал.
Дым стоял такой, что хоть топор вешай. Ободрав кожу об головешки кровати, я схватил мисс Маргарет и, завернув в одеяло, поднял на руки. Как ни странно, мисс Маргарет оказала бешеное сопротивление: она норовила, лягнуть меня ногой, извивалась угрем, и хотя голос под одеялом звучал невнятно, я разобрал несколько таких словечек, каких меньше всего ожидал услышать от школьной учительницы. Правда, при истерике бывает всякое. Похоже, она уже начала привыкать к сапогам и даже нацепила шпоры — я это понял после первых же пинков.
К этому времени пламя охватило всю комнату сверху донизу; потолок прогибался все сильнее, и вздумай я пробираться обратно тем же ходом, то непременно превратил бы в жаркое и себя, и девушку. Я снова нагнул голову и мощным ударом проложил путь сквозь пылающую наружную стену, опалив при этом остатки волос, ресницы и брови. Обожженный, пошатывающийся, с драгоценной ношей на руках, я вышел прямо из огня и упал на руки милых родственников.
— Спасена! — прохрипел я, задыхаясь. — Снимите одеяло! Вы спасены, мисс Маргарет!
— Чтоб-ты… — донесся из-под одеяла глухой голос мисс Маргарет.
Дядюшка Сол запустил руку в сверток и резко выдернул обратно.
— Черт меня задери! — Он был явно обескуражен. — Если это школьная учительница, то со времени последней встречи она отрастила изрядные усищи!
Он сорвал одеяло, и нашим глазам предстала физиономия дядюшки Джеппарда Гримза с ополовиненными усами! Я аж взвыл с досады:
— За каким чертом ты туда полез, облезлый койот?!
— Я пришел свершить суд Линча, тупоголовый осел! — огрызнулся он. — А когда увидел, что горит Биллов дом, то влез в окно, чтобы спасти мисс Маргарет. В комнате ее не было, зато я нашел записку. И только нацелился обратно в окно, как ты, полоумный маньяк, сграбастал меня в одеяло.
— Где записка?! — взревел я дурным голосом. — Медина! Поди сюда, прочти!
В записке оказалось следующее:
«Дорогой Брекенридж. Мне очень жаль, но я не могу дольше оставаться на Медвежьей речке. Меня всегда смущали здешние нравы, а ваше желание непременно на мне жениться переполнило чашу. Я всегда видела, от вас только хорошее, но выйти замуж за гризли — это уж слишком. Если сможете, пожалуйста, простите меня. Сейчас, когда я пишу эти строки, со мной рядом находится мистер Дж. Пемброк Пембертон. Мы любим друг друга и, чтобы избежать неприятностей, выберемся через окно в задней стене дома, а потом уедем на его лошади. Передайте мой сердечный привет детям. Медовый месяц мы думаем провести в Европе.
С уважением, Маргарет Девон.»
— Ну, что ты на это скажешь? — дядюшку Джеппарда так и распирало злорадство.
— Где мой конь?! — заревел я, быстро теряя остатки разума. — Я догоню их и покажу кое-кому, как обходиться со мной по-подлому! Я сниму с него скальп, даже если придется отправиться в Европу или к черту на рога! Прочь с дороги!
Я уже расшвырял половину толпы, как вдруг по медвежьей хватке почувствовал, что на мне повис сам дядюшка Сол.
— Ну, ну, Брекенридж, — принялся он меня увещевать, стараясь пристроить также и ноги, болтавшиеся в разные стороны. — Не стоит им мешать, оставь их в покое. Девчонка сама сделала выбор, а ты…
— Отцепись от меня! — рыкнул я и стряхнул его, как спелое яблоко с дерева. — Никто не сможет меня остановить! Моя жизнь не будет стоить и цента, когда вся история дойдет до Глории Макгроу, а потому я просто обязан вытряхнуть душу из шкуры вероломного британца! Дорогу оскорбленной чести!
Да, и принесите мне мое ухо!
Глава 13. Как Медвежья речка вышла из берегов
Не помню, сколько миль промчался я той ночью, пока красная пелена перед глазами не начала понемногу рассеиваться, и я смог, наконец, оглядеться. Я знал, что все это время, не сворачивая, гнал по дороге в Бизоний Хвост. А еще я знал, что кроме как в Бизоний Хвост беглецам податься было некуда, и что, невзирая на фору во времени, по тропе Капитан Кидд догнал бы их в два счета. Но по мере того как исчезала пелена, ко мне постепенно возвращался рассудок. Это походило на пробуждение от ночного кошмара. Я придержал коня на гребне холма. Дальше тропа спускалась в лощину, вновь поднималась и терялась за гребнем другого холма. Начинало светать, и в серой дымке легкого тумана не было слышно ни звука. Я посмотрел на тропу — в пыли четко виднелись следы подков пемброковой лошади. След был совсем свежий — нас разделяло не более трех-четырех миль, и я мог бы словить их в течение часа.
