Ознакомительная версия.
Взгляды окружающих были обращены к нему, и он видел восторг и восхищение в их глазах. Люди были готовы не обращать внимание на то, что его костюм был далеко не новым, как будто чувствуя, что и это тоже служило лишним доказательством тех стараний, непомерных усилий и жертв, на которые ему пришлось пойти исключительно ради того, что бы дать сыну приличное образование.
Собравшиеся исподволь поглядывали также и на Энди Хейла, и тогда их лица заметно суровели. И дело вовсе не в том, что они имели что-то против Энди Хейла, но только по сравнению со столь положительным примером, поданным его братом, теперь могло показаться, что Энди едва ли не продал душу дьяволу. Он отдал предпочтение деньгам; Росс Хейл же, напротив, в первую очередь позаботился о духовном благополучии для своего сына.
Справедливости ради следует заметить, что Чарли Хейл был одним из самых лучших работников на всем пастбище; у него была верная рука и рассудительности ему тоже было не занимать — но и все же сравнивать его со столь ученым и знаменитым кузеном было бы, право, просто глупо.
Будь у Энди Хейла и его сына чуть больше самолюбия и чуть меньше мужества, они наверняка почувствовали бы скрытое осуждение в обращенных к ним взглядах, и поспешили бы исчезнуть из толпы, но отец и сын выстояли, с улыбкой взирая на происходящее. Хотя не стоит забывать, что чужой успех, выходящий за рамки обычного везения, вряд ли может рассчитывать на снисходительное благодушие со стороны окружающих. Только слепой не мог увидеть, как за эти одиннадцать лет Энди Хейл проделал путь от обыкновенного погонщика до всеми уважаемого гражданина, которому радушно улыбались банкиры, а представители окружных властей вежливо интересовались его мнением, которое затем время от времени цитировалось местными газетами — которые могли как сделать человеку имя, так и запросто очернить его.
Был здесь и старый МакНэр — высокий, могучий старик с умными голубыми глазами и квадратной челюстью. Улыбнувшись Россу Хейлу, он сжал его руку в своей широченной ладони.
— Слушай, Росс, — сказал он. — Твой сын — самый завидный жених во всей округе, а моя дочка — первая красавица! А что если нам с тобой их поженить, а?
Довольно неловко было говорить об этом в присутствии самой девицы, которая, залившись румянцем, тут же обернулась к отцу и погрозила ему пальцем, умоляя замолчать. Но Росс Хейл заметил, что испытывала она при этом скорее смущение, чем гнев.
— Черт побери, Рут, — продолжал МакНэр ещё громче, чем прежде, — ведь ты и в самом деле первая красавица, и хотел бы я посмотреть на того, кто посмеет возразить, что это не так. Но у нас таких дураков нет! А, парни?
Набычившись, он огляделся по сторонам, встречая в ответ только улыбки. Даже те высказывания, которые показались бы совершенно непростительно со стороны любого другого человека, воспринимались как должное, если они исходили из уст МакНэра, личности известной в местных кругах. К тому же Рут МакНэр и в самом деле была хороша собой, так что вряд ли кто-либо из собравшихся на перроне мужчин осмелился бы сказать нечто такое, что могло бы её так или иначе обидеть.
Девица смущенно отвернулась, а Росс Хейл отправился дальше, и ему казалось, что солнце в небе светит ярче, чем всегда, как-то по-особенному празднично. И даже витавший в воздухе терпкий запах дегтя теперь представлялся чем-то изысканным, нежнее аромата самых прекрасных цветов.
Теперь уже было слышно, как монотонно гудят железные рельсы. Он посмотрел на восток, окидывая взглядом тонкую линию горизонта над холмами, где деревья вплотную подступали к бледно-голубому небосводу, и увидел струйку далекого белого дыма. Она сливалась с пушистыми облаками, плывшими над землей. Затем откуда-то издалека дважды пропел паровозный гудок, и вскоре показался нос локомотива, вынырнувшего из-за поворота, тащившего за собой поезд, который описал плавную дугу, оказываясь, наконец, на прямом участке пути и набирая скорость, спеша поскорее прибыть на станцию.
Затем поезд убавил ход. Раздался скрежет тормозов. Со всех сторон слышались громкие, взволнованные голоса, тонувшие в оглушительном грохоте. Чем больше они говорили, тем больше возрастало витавшее в воздухе напряжение. Самые невероятные слухи и жгучее любопытство не давали никому покоя, и теперь пришедшие на станцию жители Самнертауна, повинуясь единому порыву, невольно подались вперед.
Великий момент наступил. Росс Хейл глядел на то, как паровоз замедляет ход и, наконец, останавливается совсем. Он пытался заглядывать в окна, но глаза как будто затянуло пеленой. Вздохи и нетерпеливый шепот толпы — все, что осталось от царившей на перроне всего мгновение назад шумной суматохи, становились все тише и смолкли совсем. Воцарилось молчание, и всеобщее внимание теперь было приковано исключительно к Россу Хейлу и его сыну.
В дверях вагона появился Док Мюррей, местный богатый ранчеро. Легко спрыгнув с подножки, он огляделся вокруг и приветственно взмахнул рукой, принимаясь раскланиваться со знакомыми, замеченными им в толпе, решив, очевидно, что столь пышная встреча устроена специально в его честь. Но никто не обратил внимания на богатенького Дока Мюррея, который внезапно осознал, что он вовсе не был центром картины, а лишь только заслонял собой его! И тогда, смущенно краснея, он поспешно отошел в сторону, исчезая в толпе встречающих.
Росс Хейл улыбнулся. Наступил тот самый долгожданный момент, стоивший ему одиннадцати лет каторжного труда, исковерканной жизни и разоренного хозяйства. Теперь у него за душой не оставалось ничего, кроме воспоминаний о своем прежнем существовании. Так что если этот торжественный миг кое-кому придется не совсем по душе — что ж с этим поделаешь? Да и разве не в этом ли и заключается высшая справедливость?
Один за другим пассажиры высаживались из поезда, смущенные пристальным вниманием застывшей в ожидании толпы. Они в замешательстве оглядывались по сторонам, словно пугаясь столь неожиданной встрече, а затем спешили побыстрее убраться восвояси. Как здорово, что его мальчик выйдет из вагона последним! Все шло просто замечательно!
Он был не первым из тех, кто увидел Питера. Услышав, как ахнула толпа, Росс с большим трудом взял себя в руки и, тряхнув головой, прогнал из глаз непрошенные слезы. Теперь над толпой он видел лицо единственного родного человека, по которому он так тосковал все эти годы. На губах застыла напряженная улыбка. И ещё в голове у Хейса промелькнула мысль, что он никогда ещё не видел, чтобы у спортсмена было столь бледное лицо.
Росс двинулся вперед, и люди расступались перед ним, давая дорогу. Но только отчего же в этот самый торжественный для него день все смотрят на него с нескрываемой жалостью?
Ознакомительная версия.
