Гомес несколько раз взглянул в мою сторону, и тут я догадался, что он хочет выманить меня из форта, чтобы я пошел на помощь своим индейским друзьям. Это означало, что где-то совсем рядом кто-то ждет момента, когда я выйду из ворот.
Я внимательно осматривал окрестности, вглядываясь в каждый кустик…
Их было двое, двое испанских солдат, которые лежали, выжидая, футах в пятидесяти от ворот.
Один держал в руках мушкет.
На земле индейцев такие люди не могли прожить долго, они слишком плохо укрылись.
Я приготовил лук.
Утро выдалось ясное. Солнце еще не выглянуло из-за восточных гор, но долина и в этот предрассветный час была прекрасной. К небу поднимались тонкие струйки дыма, но суетились только солдаты Гомеса.
Вдали над горами клубились низкие облака, а маленькие пушистые белые барашки, медленно плывущие по небу, лучами восходящего солнца окрасились в нежно-розовые тона. Солдат, который верил, что хорошо спрятался в кустах, явно испытывал нетерпение, двигался, готовый выстрелить из мушкета, как только я выйду.
Он не сводил глаз с ворот, однако, когда я встал у ограждения, повернул голову и увидел меня с луком и направленной на него стрелой.
Он уставился на меня, и я выпустил стрелу. Наверное, в последнюю секунду в его глазах запечатлелся мой силуэт на фоне утреннего неба. Видел ли он стрелу? Умирать всегда плохо. Я не знал этого солдата, не знал, где он родился, — в Испании или в Мексике. Несомненно, на своей земле он слыл хорошим человеком, и мне стало жаль, что он пришел ко мне, и, скорее всего, не по своей воле.
Внезапно он поднялся. Его мушкет упал среди камней. Он пытался вытащить стрелу, глядя на меня широко открытыми глазами, и, вероятно, слышал топот своего убегающего товарища. Моя вторая стрела не настигла его. Первый солдат рухнул в камни.
Я спустился по лестнице, подошел к воротам и открыл их. Солнце вставало, долина купалась в свете. Мне померещилось какое-то движение около пещеры, где находились женщины. Я поднес руку к глазам, но ничего не разглядел.
Нет, это только мое воображение. Вдруг издалека донеслись крики, затем начали стрелять из мушкетов. Пони устроили засаду на врагов, когда те находились где-то на полпути к деревне. Противники не уступали друг другу в силе, но пони напали внезапно.
Я поднялся повыше и увидел только густые клубы пыли, поднявшиеся над полем боя. Когда пыль улеглась, на холмах остались лежать убитые.
Солдаты Гомеса, пешие и конные, спасались бегством, их преследовали индейцы.
Гомес, если он остался жив, снова проиграл.
Я отправился на поле боя. По пути наткнулся на труп скальпированного индейца, одного из тех, кто пришел с Гомесом. Потом увидел еще двух, тащивших пленника. Им оказался Диего.
— Он хороший человек, — остановил я их. — Отдайте его мне. — Пони удивленно смотрели на меня. — Это друг, — продолжал настаивать я, но они лишь крепче сжимали в руках оружие.
К нам подошел Асатики, и я снова принялся объяснять ему, что Диего замечательный человек и мой друг.
— Он воевал против нас.
— Ну, он же воин. Делал что положено и, несомненно, дрался хорошо. Но он не хотел идти против вас и говорил мне об этом. Все затеял другой, тот, на серой лошади. Он их предводитель.
— Тот сумел уйти.
— Очень жаль. У него плохая магия. У этого — нет.
— Он их пленник.
— Разве ты не их вождь?
— Я ввел их в бой. Я их вождь. Я не могу приказывать, могу только советовать. Каждый человек сам себе хозяин. Он поступает так, как хочет. Они шли за мной, потому что хотели, а не потому, что я приказывал им. Он их пленник.
Я снова повернулся к индейцам:
— Может, вы продадите его мне или обменяете?
Они не отвечали, просто смотрели на меня, что я еще скажу.
После первого нападения на форт у нас во дворе осталась лошадь, ее седок погиб, и я предложил:
— Хотите за него коня?
Я сам мечтал иметь лошадь. Она могла многое изменить в нашей жизни.
— Хороший конь? — насторожились индейцы.
— Один из лучших, — заверил я, хотя и понятия об этом не имел. Я лишь мельком взглянул на нежданную гостью. Мне показалось, что лошадь хорошая. В тот момент мне было чем заняться, кроме лошади. Но какой же продавец станет хулить свой товар?
— Отличный конь, — продолжал я в том же духе, — очень сильный, очень быстрый.
— Мы хотим посмотреть.
Все вместе мы пошли к форту, и Асатики с нами.
— Подождите, — остановил я их возле ограды, — сейчас я выведу его.
Одну важную деталь я все-таки заметил в амуниции лошади — пороховой рог, привязанный к седлу. Кстати, и седло мне тоже понравилось. Я быстро снял с лошади седло, уздечку, взнуздал ее обрывком веревки и вывел из форта. Судя по весу, пороховой рог оказался почти полным.
Индейцы внимательно осмотрели лошадь и обошли вокруг нее. Если они видели ее в полном снаряжении, то потребуют отдать им все, что я оставил себе.
— Конь, — сказал один. — И мушкет.
Сжав в руке покрепче обрывок веревки, который представлял собой импровизированную уздечку, я повернул к воротам.
— Это хороший конь. Очень хороший. И торг справедливый, коня за пленника. Если он вам не нравится, забирайте пленника и сожгите его.
Я уже почти миновал ворота, когда один из индейцев крикнул:
— Мы берем! Давай коня!
Другой пони бросил Диего к моим ногам, схватил импровизированную уздечку и повел коня прочь.
— Нехорошо, — покачал головой Асатики. — За лошадь надо брать двух, даже трех пленников.
— Может быть, — согласился я, — но я не знаю других пленников. А это хороший человек. Когда-нибудь тебе будет трудно. Обратись к нему. Он поможет.
Асатики пожал плечами:
— Белый человек все забудет очень быстро.
Я посмотрел ему в глаза:
— Запомни, Асатики. Я не забыл этого человека. Его люди — мои враги. Но он — мне не враг, и я это помню.
Я поднял Диего, поставил его на ноги и разрезал веревку, которой его связали.
— Спасибо, — сказал он по-испански, растирая онемевшие запястья.
— Войди в дом и не показывайся. Они еще могут передумать.
Он последовал моему совету, а я пошел к солдату, которого убил стрелой. Его мушкет валялся среди камней. Сняв с его пояса пороховой рог, заполненный наполовину, и подобрав свои стрелы, я вернулся в форт.
На месте сражения бродили индейцы. Они уносили своих раненых и собирали трофеи, валявшиеся на земле. Пора было идти к Ичакоми.
— У тебя есть какая-нибудь еда? — спросил Диего. — Я очень голоден.
Я предложил ему кусок сушеной оленины.
— Оставайся пока здесь, — сказал я. — Через несколько дней ты сможешь вернуться в Санта-Фе. Тогда будет не так опасно.
