– Опусти ружье! – приказал Манах. – Ты не видишь его и, выстрелив, не попадешь в него, а только выдашь наше присутствие. Нужно что-то другое. Конакджи, вернись-ка в дом и скажи нам, что творится внутри.
– Вот дьявол! – озабоченно ответил хозяин конака. – Мне что за вас лезть под пули?
– Они тебе ничего не сделают. Ты скажешь, что мы тебя заставили нам помогать. Ты свалишь все на нас. Они ведь могли нас подстрелить прямо в комнате, но не сделали этого. Так что, они вовсе не покушаются на нашу жизнь. Ступай и не заставляй нас ждать.
Хозяин удалился. Остальные стали о чем-то шептаться. Вскоре их шпион вернулся.
– В дом не попасть, – сообщил он, – они заняли комнату.
Наши враги принялись совещаться, нужно ли им оставаться здесь или надо бежать. Их споры еще продолжались, как вдруг произошло нечто, удивившее и меня. Где-то позади дома послышались мерные шаги; их звук приближался; приглушенный голос скомандовал:
– Стой! Солдаты, зарядить ружья!
К своему изумлению я узнал голос хаджи.
– Шайтан! – шепнул хозяин. – Вы слышали? Солдаты пришли. И ими командует разве не этот маленький Халеф?
– Да, наверняка это он, – ответил Баруд эль-Амасат. – Его развязали, и он выпрыгнул в окно, чтобы позвать солдат, которых привел с собой его хозяин. Это отряд из Ускюба. Откуда еще он мог привести так быстро людей!
– Шайтан отовсюду шлет ему помощь! – вскрикнул Манах эль-Барша. – Нам здесь нечего делать. Слышите!
Снова раздался голос хаджи:
– Ждите здесь! Я займусь рекогносцировкой.
– Надо уходить, – шепнул Манах. – Если хаджи выбежал из комнаты, значит, и остальных там нет. Иди быстрее в дом, конакджи! Если их там нет, то забери Мубарека. Хоть сейчас его и мучает жар, ему надо скрыться. Мы же займемся пока лошадьми. Ты найдешь нас по правую руку от брода, под четырьмя каштанами. Но быстрее, быстрее! Нельзя терять ни минуты.
Похоже, остальные были согласны с ним; все ретировались. Теперь мне следовало опередить их и первым оказаться у каштанов. Я не знал местности, но помнил, что деревья находятся по правую сторону от брода, а поскольку мы приехали оттуда, надеялся, что легко найду место встречи.
С собой у меня был карабин, но я оставил его под соснами, потому что он только помешал бы мне.
Я услышал скрип дверей – наверняка, это были двери конюшни, – и, как можно быстрее, помчался к броду. Прибыв туда, я повернул направо и, сделав шагов сорок, очутился возле четырех деревьев. Они густо поросли листвой. Два из них высоко вздымали свою крону; у остальных нижние ветки спускались так низко, что я почти мог дотянуться до них руками. Я обхватил один из стволов. Несколько раз перехватился, раскачался, и вот я сидел уже на крепком суку, способном выдержать нескольких человек моего веса. Едва я уселся, как услышал вблизи поступь коней. Беглецы вели их под уздцы; остановились они прямо подо мной. Туда же хозяин конака привел Мубарека. Из дома донесся голос Халефа:
– Всем войти в дом. Заколотите ставни, если услышите наши выстрелы!
– Тяжко карает меня Аллах, – тихо сетовал Мубарек. – Тело мое как огонь, а душа пылает как пламя. Я не знаю, сумею ли я ехать верхом.
– Должен! – ответил Манах. – Мы тоже хотели бы отдохнуть, но эти дьяволы гонят нас с места на место. Нам надо ехать и все-таки хорошо бы узнать, что здесь еще сегодня случится. Конакджи, пришли к нам посыльного.
– Где он вас найдет?
– Где-нибудь на пути к пещере углежога. Тебе надо направить этих чужаков по нашему следу. Ты скажешь им, что мы едем к Шарке. Они, конечно, последуют за нами, и тогда они пропали. Мы подкараулим их у Шайтан-каджайи. Там им не уклониться ни вправо, ни влево – они попадут нам в руки.
– А если они все же улизнут? – спросил Бибар, другой аладжи.
– Тогда уж точно они попадут к нам в руки возле пещеры углежога. Пусть конакджи расскажет им о сокровищах, спрятанных в этой пещере, как он рассказывает это всем остальным приезжим, попадающим затем в ловушку. Если они найдут веревочную лестницу, которая ведет внутрь дуплистого дуба, значит, они и впрямь в сговоре с целым адом. Конечно, лошадь этого немца Кара-Нирван возьмет себе, а вот остальное мы поделим между нами и, думаю, останемся довольны. Если человек отправляется в столь дальнее странствие, да еще покупает себе такого коня, как этот немец, значит, у него при себе очень много денег.
Конечно, тут он сильно ошибался. Все мое богатство заключалось в эту минуту в том, что я услышал от него. Теперь я знал, что Кара-Нирван и есть Жут. Я узнал также, что конакджи своими рассказами заманивает людей в пещеру углежога, где они гибнут. И еще я узнал, что в этой пещере есть потайной ход и он ведет внутрь дуплистого дуба. Наверняка этот дуб очень широк в обхвате и высок, поэтому найти его будет нетрудно – он сразу бросится в глаза.
Дальше нечего было слушать. Хозяин, дрожа от страха, молился, отправляясь в путь. Остальные вскочили на лошадей; стонущего Мубарека усадили в седло; вскоре послышался плеск – они переехали брод. Тогда я спустился с дерева и пошел домой. Я не знал, что лучше – войти в дом или вначале заглянуть сквозь ставень, но тут в доме раздался громкий голос Халефа и я направился внутрь.
Открывая дверь, человек попадал сразу в большую прихожую, однако, чтобы защитить комнату от сквозняка, ее отгородили стенкой, сплетенной из лозы. Еще стоя за ней, я услышал, как Халеф строгим тоном выговаривал:
– Я запрещаю тебе этой ночью разгуливать по улице, пока такие прославленные люди, как мы, стоим здесь и дожидаемся разговора с тобой. Ты – хозяин этого жалкого конака и должен обслуживать своих гостей, дабы они чувствовали себя вполне уютно среди этих трех или четырех ветхих свай. Если ты пренебрегаешь своим долгом, то я как следует напомню тебе о нем. Где ты шляешься?
– Я вышел на улицу, чтобы украдкой подсмотреть, куда направятся эти люди, которые так бессовестно напали на тебя, – оправдывался хозяин (конечно, он сразу вернулся домой).
Я подошел к краю перегородки и заглянул в комнату. На полу лежали связанными пять или шесть человек; опершись на ружья, их сторожили Оско и Омар. Дальше стоял Халеф, выпятив грудь и приняв величественную позу; перед ним, покорно склонившись, застыл хозяин; рядом стояла старуха; в руках ее было несколько веревок. Маленький хаджи снова оказался в своем излюбленном положении – он выглядел очень важной персоной.
– Так! – сказал он. – Сейчас ты называешь это «бессовестным», а прежде ты этому радовался.
– Это было притворством, господин. Мне пришлось так поступить, чтобы не прогневить мошенников. Про себя же я решил, что сделаю все, чтобы освободить тебя из их рук.
