Зейн Грей - Техасский рейнджер

Ночь сходила на убыль. Луна опустилась за пологие вершины гор на западе. Звезды, вспыхнув на короткое время, снова начали гаснуть. Тусклый полумрак окутал весь мир; он густел, серыми дымными полосами ложился на дорогу. Затем постепенно он начал светлеть, пока сквозь прозрачную дымку на востоке не пробились первые отблески надвигающейся зари.

Дьюан достиг Бредфорда перед рассветом. Он оставил лошадь в стороне от дороги, надежно укрыв и привязав ее там в кустах, а сам быстро отправился на железнодорожную станцию. Еще издали он услышал постукивание телеграфного аппарата, и этот звук воодушевил его. Телеграфист сидел внутри, читая газету. Когда Дьюан постучал в окно, тот вздрогнул, испуганно взглянул на него, затем быстро встал и открыл дверь.

— Хелло. Бумагу и карандаш. Быстро! — прошептал Дьюан.

Трясущимися руками телеграфист протянул ему требуемое. Дьюан написал сообщение, которое он тщательно продумал еще по дороге сюда.

— Отправьте это — повторите дважды для верности, — и держите язык за зубами. Скоро увидимся. До встречи!

Телеграфист остался стоять с широко раскрытыми глазами, так и не успев проронить ни слова.

Дьюан скрылся из города так же быстро и незаметно, как и появился. Он провел лошадь шагом несколько миль по дороге, затем дал ей отдохнуть, пока рассвет полностью не вступил в свои права. Когда розовая заря заалела на востоке, Дьюан вывел коня на дорогу и решительно направился в сторону Орда.

Когда Дьюан свернул на широкую, поросшую травой площадь на окраине Орда, он увидел группу оседланных лошадей, стоявших перед таверной. Он понял, что это означает. Удача все еще благоволит к нему. Если бы так продолжалось и дальше! Но он не мог требовать у судьбы большего. Остальное зависело от того, как ему удастся использовать свои преимущества. Открытая стычка в столь неравных условиях могла привести к плачевному результату. Подобный исход означал бы крушение всех его надежд, и чтобы избежать этого ему придется положиться на свое имя, напугать всех своим неожиданным появлением. Он знал привычки и особенности беглецов от закона. Он знал, какие качества могут удержать их от решительных действий. Он знал, на чем можно было сыграть.

Ни один бандит не попадался ему на глаза. Запыленные, усталые лошади проделали немалый путь сегодня утром. Дьюан спрыгнул с седла и услышал громкие, сердитые голоса в таверне. Он снял куртку и жилет и перекинул их через луку седла. Один револьвер он сунул в кобуру на поясе с левой стороны, другой висел у него справа, низко подвязанный к бедру. Вместо того, чтобы заглянуть внутрь или прислушаться, он храбро толкнул дверь таверны и вошел.

Большая комната была полна людей, и все лица сразу повернулись к нему. Лицо Нелля первым мелькнуло в поле зрения Дьюана; затем лицо Больдта, Блоссома Кейна, Пэнхендля Смита, Флетчера, затем лица других знакомых и, наконец, Поггина. Хоть Дьюан никогда прежде не видел Поггина и не слышал его описания, он сразу узнал его. Потому что он увидел лицо, представляющее собой настоящую летопись благих и низменных поступков и душевных страстей.

В комнате воцарилась полная тишина. Бандиты столпились позади длинного стола, на котором лежали бумаги, стопки серебряных монет, пачка банкнот и большой револьвер с инкрустированной золотом рукояткой.

— Вы искали меня, джентльмены? — спросил Дьюан. Он придал голосу насколько мог сильное и властное звучание. И он отступил на шаг, обеспечив себе свободу действий, держа бандитов на виду перед собой.

Нелль стоял, весь дрожа, хотя лицо его можно было принять за бесстрастную маску. Другие бандиты переводили взгляд с него на Дьюана, и обратно. Джим Флетчер взмахнул руками.

— Боже мой, Додж, зачем ты сюда ворвался? — с досадой спросил он и медленно шагнул вперед. Его действия были продиктованы натурой человека, верного своим принципам. Он считал, что поскольку он рекомендовал Дьюана, то должен поддерживать его до конца.

— Назад, Флетчер! — приказал Дьюан, и этот окрик заставил бандита подпрыгнуть на месте.

— Постой, Додж, и вы все погодите, — запротестовал Флетчер. — Дайте мне сказать, поскольку я вижу, что меня здесь неправильно понимают!

Его увещевания не ослабили напряжения.

— Ладно, валяй. Говори, — сказал Поггин.

Флетчер обернулся к Дьюану:

— Приятель, я принимаю на себя то, что ты встретил здесь врагов, тогда как я уверял тебя, что ты встретишь друзей. Это моя вина. И я буду вместе с тобой, если ты позволишь.

— Нет, Джим, — ответил Дьюан.

— Но зачем ты пришел без моего сигнала? — в отчаянии выпалил Флетчер. Он не видел в этой встрече ничего, кроме катастрофы.

— Джим, я никому не навязываю своего общества. Но если меня очень хотят видеть…

Флетчер остановил его жестом поднятой руки. Затем он с грубоватым достоинством обернулся к Поггину:

— Погги, он мой друг, и сейчас он немного не в себе. Я никогда не говорил ему ничего такого, что могло бы его обидеть. Я только сказал, что Нелль недолюбливает его так же, как и меня. Теперь как ты скажешь, так и порешим. Я никогда в жизни не подводил тебя. Вот мой друг. Я ручаюсь за него. Поддержишь ли ты меня? Ведь черт знает, что может произойти, если не поддержишь! А у нас еще такое большое дело на руках!

Пока Флетчер мучительно преодолевал трудности в выражении своих искренних доводов и убеждений, Дьюан не сводил глаз с Поггина. В нем было что-то львиное. Он был рыжеволос и, казалось, пылал каким-то внутренним всепоглощающим огнем. В нем таилось нечто притягательное, очаровывающее, как в живом пламени костра. С точки зрения физической это был крепкий мужчина отличного телосложения, с превосходно развитыми мышцами, выпирающими из-под одежды, с великолепной головой и лицом жестокого, свирепого, желтоглазого ягуара.

Глядя на этого странного человека, невольно ощущая его необычную и страшную силу, Дьюан впервые в жизни почувствовал внутреннюю холодную дрожь. В нем словно зазвучал тревожный колокол, заставивший замереть его сердце. Прежнее инстинктивное пламя в крови, вспыхнувшее в нем, не уняло этой дрожи. Он понял. Он постиг нечто, значительно более глубокое, чем обычно доступно разуму. И он возненавидел Поггина.

Сейчас этот человек обдумывал предложение Флетчера.

— Джим, я придерживаюсь того же мнения, как и прежде, — сказал он. — Если Фил не станет поднимать шум и не приведет значительных доводов против, — что ж, будем считать дело улаженным, и твой приятель сможет вступить в игру.

Взоры всех присутствующих обратились к Неллю. Он был бледен, как смерть. Он засмеялся, и всем, кто услышал этот смех, стало ясно, что гнев и ненависть в нем не уступают его убежденности в том, что он является хозяином положения.