Понсон дю Террайль
Испанка
На двенадцатичасовом расстоянии от Гаврского рейда плыл по направлению к нему весьма быстро коммерческий бриг «Чайка».
Погода была великолепная, ветер попутный.
— Скоро мы приедем в Гавр? — обратился к капитану молодой человек, одетый в узкие клетчатые панталоны, шотландский плед поверх короткого коричневого пальто и маленькую шапочку с двумя ленточками сзади, — одежда, изобличавшая в нем англичанина.
— Если погода не переменится, — отвечал капитан, — то к утру мы войдем в Гаврский рейд.
— И вы уверены в этом?
— Да, но, повторяю, если не случится какого-либо несчастия.
Капитан, видя, что все обстоит благополучно, отправился в каюту отдыхать.
Молодой же человек-, сэр Артур, задумался, припоминая прошедшее из своей жизни.
— Я пробыл в Лондоне четыре года, проживая лишь по десяти тысяч франков, проводя вечера в Сити у купцов, которые ловили меня для своих дочек. К счастью, я вспомнил, что был некогда виконтом Камбольхом, а также маркизом доном Иниго де Лос-Монтесом, что был членом клуба червонных валетов и, наконец, что зоркий сэр Вильямс предсказал мне великую будущность.
Вспомнив про потерянного наставника сэра Вильямса, Артур тотчас же удалился в каюту.
Он сел за столик, отыскал между множества бумаг записную книжку, страницы которой были испещрены какими-то необыкновенными знаками, в виде иероглифов, и начал ее читать.
Книжка эта была та же самая, которую Рокамболь нашел накануне своего отъезда под одним из портретов в замке де Кергаца.
Вот что он прочел в ней:
«В Париже есть дом в улице…»
— О, осторожный, сэр Вильямс, — проговорил Рокамболь, — название улицы написано иероглифами, которых я не понимаю. — «В доме этом живут маркиз и маркиза де…» — Теперь опять имени не разберу: «Люди богатые. У них. есть семнадцатилетняя дочь и сын, который четырнадцать лет тому назад отправлен юнгою на английском корабле Индийской компании и с тех пор пропал без вести. В случае его возвращения он должен получить в наследство по смерти отца громадное состояние. Итак, следует…» — Опять иероглифы, непонятные для Рокамболя.
Вероятно, последними было сэру Вильямсу труднее писать, потому что он употреблял их только для имен лиц, адресов, чисел и, наконец, самых дерзновенных замыслов.
— Проклятый сэр Вильямс! — воскликнул с досадой Рокамболь. — Я знаю, что он намерен был делать: выдать себя за сына маркиза и получить наследство… но кто она и где она — этого я не знаю…
— Все наверх! — раздался вдруг повелительный голос капитана.
Рокамболь выбежал на палубу, чтобы узнать, в чем дело.
— Милостивый государь, — обратился он к молодому офицеру, человеку высокого роста, лет около двадцати восьми, — объясните мне, пожалуйста, причину этой тревоги.
— Будет сильная буря, — отвечал тот с хладнокровием моряка.
— И мы находимся в опасности? — спросил Рокамболь, крайне удивленный, ибо вокруг не было видно ни одной тучки.
— Может быть, — отвечал моряк, глядя в подзорную трубу вдаль, — впрочем, Господь милостив, а капитан этого брига, насколько я заметил, знает свое дело.
— Так вы здесь не более как пассажир? — спросил Рокамболь.
— Да, я мичман корабля Индийской компании.
— Вы едете в Гавр?
— В Париж, где должен найти свою мать и сестру, которых я восемнадцать лет не видал именно с тех пор, как я десяти лет отправился юнгой на корабле Индийской компании.
Рокамболь вздрогнул. Он вспомнил только что прочитанное в записной книжке сэра Вильямса.
— Вы француз?
— Да… однако извините, меня, я должен сходить в каюту за своими бумагами, которые я должен спасти в случае крушения.
Молодой моряк удалился.
Рокамболь мгновенно задался целью следить за ним, разузнать от него все и тогда — не отступать ни от каких средств, лишь бы достигнуть желаемого.
— Француз, — бормотал он, — Индийская компания… уехал юнгой… восемнадцать лет тому назад!.. Это он!
— Начинается! — закричал кто-то на корабле.
И только тогда Рокамболь вспомнил о предсказанной опасности.
Действительно, сначала подул сильный ветер, и затем сделалось совершенно темно, и среди этого мрака послышались вопли женщин, плач детей и громкая команда капитана.
— Вот я и готов, — обратился к Рокамболю моряк Индийской компании.
Действительно, через плечо у него была перекинута жестяная сумка, талия туго охвачена поясом, из-за которого виднелись два пистолета и рукоятка кинжала.
— Рубите грот-мачту! — раздалось среди оглушительного рева бури приказание капитана.
И несколько минут спустя грот-мачта лежала уже на палубе.
Рокамболь бросился в каюту, схватил свои драгоценные бумаги и кошелек с деньгами и, привязав их к поясу, сбросив с себя лишнюю одежду, побежал снова на палубу, не желая терять из виду молодого моряка.
Лишь только Рокамболь подошел к нему, как вдруг последовал страшный толчок и затем раздался продолжительный вопль ужаса и отчаяния.
Корабль ударился о подводный камень далеко от берега.
— Лодки на воду! — послышалось на палубе.
Но Рокамболь и молодой моряк бросились уже с борта и плыли почти рядом.
Они плыли так около часу.
— Вы устали? — спросил его молодой моряк, заметив, что Рокамболь отстает от него.
— Да.
— Соберите последние силы, мы приближаемся к какой-то скале, где можем немного отдохнуть.
Но Рокамболь почувствовал, что члены его немеют. Он вскрикнул и начал уже исчезать под водой. Молодой моряк, услыхав этот отчаянный крик, подплыл к утопающему и схватил его за волосы. Но Рокамболь уже лишился чувств.
Придя в сознание, он увидел себя лежащим на земле навзничь под открытым небом.
Он собрался с силами, встал и начал глазами искать молодого моряка, спасшего его от неминуемой смерти. Но его нигде не было. Лишь неподалеку от себя Рокамболь заметил жестяную сумку. Обрадовавшись, он подбежал к ней и убедился, что это действительно та самая сумка, в которую молодой моряк спрятал свои бумаги.
Вдруг до слуха его долетел неясный крик. Он несколько времени прислушивался и затем, направясь к месту, откуда слышался этот голос, подошел к круглой расселине футов восемь глубиной, с совершенно отвесными и гладкими стенками. На дне ее лежал молодой моряк.
— Ах, — вскричал он, увидя Рокамболя. — Наконец-то вы услыхали меня!
— Как вы сюда попали?
— Сегодня утром я увидел в открытом море проходивший корабль. Спеша подбежать к краю нашего островка, чтобы дать о себе знать, я упал в эту яму, откуда нет никакой возможности самому выбраться.
