Пиастры, ром и черная метка! - Игорь Александрович Шенгальц

— Абордаж! Убить этих чертовых крыс!

Крик резанул уши, и Максим словно пробудился из забытья. Запах моря, соленый привкус на губах, легкий бриз, дующий прямо в лицо.

Он стоял на палубе корабля: ошарашенный, непонимающий, растерянный и дезориентированный. Но окружающей действительности на это было наплевать.

Правую сторону головы ломило от боли. Макс провел рукой — висок был в свежей крови.

Выяснять подробности произошедшего времени не было. Здоровый бугай под два метра ростом, одетый в короткие штаны, завязанные под коленями, и распахнутую рубаху неопределенного цвета, лысый, с какими-то немыслимыми татуировками на лице, серьгой в правом ухе и саблей в руке бежал прямо на Макса, громко крича что-то угрожающее. Вокруг были и другие люди, множество людей, но Максим видел их лишь боковым зрением, все внимание сконцентрировалось на человеке, желающим разрубить его на мелкие куски.

Максим непроизвольно вытянул правую руку вперед, в ладони оказался зажат пистоль, и нажал на курок.

Осечка!

Противник уже был рядом. Короткий взмах, и сабля врезалась в шею Макса, практически отделив голову от тела.

Резкая вспышка неистовой боли. Темнота.

***

— Абордаж! Убить этих чертовых крыс!

Максим открыл глаза. Палуба корабля никуда не делась, как и бугай с саблей, убивший его мгновение назад. Он вновь несся на Макса, выкрикивая угрозы, которые, как уже стало понятно, были вовсе не пустыми.

Что делать? Виски заломило от боли. Бежать — некуда! Еще раз попробовать с пистолем? Глядишь, в этот раз получится…

Максим нажал на курок.

Яркая вспышка, резкий запах пороха. Выстрел!

Здоровяка откинуло назад, на широкой его груди, которую прикрывала лишь пестрая рубаха, появилось кровавое пятно. Пуля сделала свое дело. Выходного отверстия Максим видеть не мог, но судя по калибру пистоля, который он все еще сжимал в ладони, спину бугаю разворотило знатно. Сабля выпала из ослабевшей руки громилы и, глухо звякнув, ударилась о доски палубы.

Макс отбросил пистоль в сторону — перезарядить его ни времени, ни возможности не было. Его рука совершенно автоматически, не спрашивая разрешения у разума, потянулась к левому бедру, и через мгновение он уже выхватил из ножен рапиру — метровую полосу жалящей стали.

На него уже неслись двое — чуть помельче первого, но оба крепко сбитые, оскаленные, звероподобные, опасные. Вот только у них были сабли, а у Максима — рапира.

Саблей надо замахнуться, а потом рубить, рапирой же достаточно сделать резкий, быстрый укол — и враг мертв!

Классическая стойка — ноги чуть согнуты в коленях, упругие, руки свободные, пластичные. Откуда взялось фехтовальные умения — бог знает! Макс доверил телу действовать самостоятельно, отключив разум, оно и действовало.

Выпад!

Рапира пробила грудь первого из нападавших ровно на уровне сердца. Максим тут же попытался выдернуть оружие из раны, но чуть замешкался и едва успел уклониться от рубящего удара саблей со стороны второго. Ему не повезло — рапира застряла между ребер погибшего, он оказался безоружным против ловкого и сильного противника, который тут же воспользовался своим преимуществом.

С каким-то нечеловеческим рыком он кинулся на Макса, и деваться тому было уже некуда, он инстинктивно попытался прикрыться руками от удара, но бесполезно. Сабля — страшная штука! Взмах — и обе кисти рук снесло, словно косой.

Заорав от дикой боли, Максим затряс обрубками в воздухе, пытаясь охладить их от жгучего пламени, не веря в произошедшее. Второй удар сабли глубоко рассек ему грудь, а сильный пинок в живот бросил его на палубу.

Последнее, что он увидел перед смертью — довольную физиономию убившего его пирата.

***

— Абордаж! Убить этих чертовых крыс!

В этот раз Макс даже не удивился, он лишь прикинул, даст ли пистоль осечку или сработает, как в прошлый раз.

Повезло! Выстрел снес первого пирата, и Максим сам бросился на второго и третьего, не дожидаясь, пока они нападут.

В этот раз он уколол не менее удачно, но в шею, и разбойник рухнул, заливая палубу кровью, а рапира осталась у Макса в руках.

Что же, вот теперь по-честному: один на один, рапира против сабли.

Но получилось не так, как Макс себе представил. Последний пират удачно блокировал удар рапиры и тут же прыгнул на него, сбивая массой своего тела, навалился сверху, обрушивая на голову Максима град ударов, а потом, когда сознание начало плыть, принялся душить двумя руками.

Рапира давно вывалилась из руки Макса, и он схватил душившего за запястья, пытаясь разжать захват. Бесполезно! Руки у того были, словно железные.

Попытки дотянуться до горла или лица противника тоже ничего не давали, вдобавок пират придавил грудь Максима коленом, стараясь переломать ребра.

Дыхания не хватало, Макс судорожно дергался, пытаясь освободиться, но все было бесполезно. Враг оказался неимоверно силен, а Максиму не хватало мощи. Пират побеждал, еще несколько секунд — и конец.

— Ах ты, шлюхин сын! — заорал кто-то совсем рядом, и пирата ураганом снесло с тела Макса.

Секунд тридцать, не меньше, он судорожно хватал кислород открытым ртом, как рыба, вытащенная из воды. Только в отличие от рыбы, свежий воздух его воскрешал, а не убивал.

Когда, наконец, Максим очухался достаточно, чтобы принять сидячее положение вместо горизонтального, рядом уже все было кончено.

Крупный мужик лет сорока на вид, с абсолютно лысой башкой, широкими плечами и небольшим пивным пузом, одетый в плотную куртку, штаны и сапоги, выколачивал последние мозги из головы пирата. Причем, выколачивал — буквально!

У него в руке была короткая дубина с железными шипами, которой он скрупулезно бил по голове уже мертвого врага.

Мозги, осколки черепа, огромная лужа крови, вывалившийся глаз, болтавшийся на какой-то нитке — это было слишком для Максима.

Он стремительно отвернулся в сторону, и его тут вывернуло наизнанку прямо на доски палубы.

— Господин! — прямо над ухом раздался взволнованный голос. — Вы целы? Этот мерзавец не успел причинить вам вреда?

— Цел, — ответил Макс, борясь с новым приступом тошноты, — ты подоспел вовремя, Ганс!

Стоп! Почему он знает, как зовут этого человека? И не только знает его имя, но и помнит все подробности биографии. Помнит, что Ганс — его слуга, единственное наследство, доставшееся от родителя. Более того, они говорили по-немецки, а этот язык Макс никогда прежде не понимал, кроме пары всем известных фраз, типа «хенде хох» и «гитлер капут». Сейчас же он говорил свободно и