Ознакомительная версия.
Наталья Павлищева
Невеста войны. Против «псов-рыцарей»
Тихо… Даже часы не тикают… Неужели встали? Стариков терпеть не мог эти часы именно за их тиканье, все требовал, чтобы заменила на нормальные, а мне нравилось…
Я замерла. Нет, пожалуй, дело не в часах, а в…
– Вятич…
В том, что лежу в объятиях Вятича, не сомневалась, но что-то не так. Тревоги не было, однако пространство вокруг неуловимо изменилось. Я опытный «попаданец» и что означает шуршащее в тюфяке под боком сено уже знала.
– Вятич…
– У…
– Мы где?
Шепотом и на ухо, мало ли что.
– В Москве. Спи.
– В какой Москве?! – На всякий случай я еще раз потрогала то, на чем мы лежали. Нет, на мою московскую постель это не походило ни в малейшей степени. – Ты посмотри, на чем мы лежим.
– Мы в Москове, которая Кучково… Спи, Настя, до утра еще далеко.
Я с трудом сдержала визг восторга. Вятич забрал меня обратно в тринадцатый век!
Спать, конечно, не получалось. Почувствовав это, Вятич принялся объяснять:
– Ты же просила тебя вернуть? Теперь терпи.
– А… а я теперь кто?
Предыдущий раз долго осознавала, куда это попала, и привыкала к своему более молодому, чем в Москве XXI века, телу пятнадцатилетней боярышни, живущей в XIII веке. Мало ли что теперь, боярышня-то погибла в неравной схватке с Батыем.
– Старуха лет семидесяти…
– Чего?!
– Не бойся, как и была – Настя, дочь воеводы Федора из Козельска.
– Но я же погибла? – Кажется, я чуть не заорала.
Вятич усмехнулся, приоткрыв один глаз:
– Ты? Не может быть! По мне, так живее всех живых. Между прочим, для всех ты вышла за меня замуж. Тут не полагается мотаться по городам и весям с посторонним мужиком.
Настроение поднялось донельзя. Какой сон, когда тут открываются такие перспективы?!
– А почему мы в Москве… ну, Москове?
– Едем в Новгород.
– Там Лушка…
– Угу, и Анея тоже.
– Они не знают, что я погибла?
– Настя, никто не знает и еще много веков ничего не узнает о Золотаревке, и о тебе тем более. Пользуйся моментом. Это же особый кайф – восстать из погибших. Представляешь, какой шок будет у Батыя? Он-то видел, как тебя убили.
Теперь я уже не только спать не могла, но и лежать вообще.
– Мы снова поедем убивать Батыя?! А почему тогда в Новгород?
– Батый пока в степи и пойдет на Европу южным путем.
– Вот именно, там Киев, Чернигов, там вся Южная Русь.
– А с севера вот-вот нападут крестоносцы. Югу все равно не устоять, нам нужно помочь князю Александру.
Я живо прокрутила в голове все, что за время болезни вычитала в Интернете о тринадцатом веке на Руси и окрестностях. Да, с севера готовятся напасть шведы с датчанами, а там и крестоносцы Ливонского ордена, если уже не напали…
– Вятич, а сейчас какой год?
– Тот же, что и раньше – 1239-й, осень. На следующий год летом приплывет Биргер.
Вятич, видно, понял, что проще мне все объяснить, потому что все равно не отстану.
– Угу. Невская битва.
– Ну надо же, грамотная стала…
– Значит, нам надо предупредить князя Александра Невского? – Я не замечала сарказма, не до того. Как боевой конь, заслышав звук полковой трубы, была готова ринуться в атаку не на Батыя, так хоть на Биргера, главное за Русь!
– Никого мы ни о чем предупреждать не будем, не имеем права. Ты уже предупреждала рязанцев, ничего не изменилось.
– И что, сидеть и ждать, пока он сам побьет шведов?
– Сидеть и ждать тоже нельзя, а вот что делать, будем думать на месте. Против нашего князя собирается слишком грозная компания.
Если честно, то меня меньше озаботили слова о компании.
– Где это на месте?
– В Новгороде. Приедем и вместе подумаем.
– С кем? – Я просто не верила своим ушам.
– С Анеей, ну, и твоей Лушкой, куда ж без нее?
– Они знают, кто я?
– Анея да, а Лушке придется сказать, если сама еще не догадалась.
Какое-то время я пыталась придумать, что бы этакое сотворить с Биргером, который незваным притащится с армадой шнеков в устье Невы.
Вот почему дома в Москве не сказать, что забирает меня обратно в тринадцатый век воевать теперь со шведами?! Прихватила бы с собой несколько ящиков динамита, заминировали устье Невы, и все о’кей.
Я так и заявила. Вятич только хмыкнул:
– Не умней Лушки… Потому и не сказал, чтобы ты не тащила под мышкой ракетную установку или подводную лодку. Вот связался…
Я почти обиделась. Ладно, пусть не подводную лодку или динамит, но акваланг и мины-то можно было бы.
Вятич снова открыл один глаз:
– Ты к чему их цеплять собралась? Шнеки деревянные.
Я не сдавалась:
– А я бы плавучие или придонные. Или вообще коловорот какой-нибудь, чтобы дырки в драккарах сверлить под водой.
Мысль о коловороте мне очень понравилась. Сделать из пары их кораблей решето ниже ватерлинии, остальные сами разбегутся.
– Ну что говоришь-то?
– А как мы будем воевать против Биргера?
– Не знаю. Думай, у тебя вместо военного арсенала голова есть. В Козельске же справились.
Да уж, в Козельске мы справились так, что у Батыя были все основания назвать Козельск Злым городом.
Я притихла, вспоминая наше боевое прошлое. Кажется, это было так давно, а ведь прошло всего два года. Или семьсот семьдесят три? Нет, я в тринадцатом веке, значит, надо здесь и считать.
Два года назад (по местным меркам) после аварии я вдруг очнулась вместо своей московской квартиры в теле пятнадцатилетней боярышни в Козельске в самый канун Батыева нашествия. Осознав это, отчаянно пыталась добиться, чтобы немедленно вернули обратно, но потом наплевала на все и отправилась в Рязань предупреждать о предстоящем нападении Батыя.
Моим предупреждениям никто не внял (боюсь, что русский пофигизм родился вместе с русскими), и невольно пришлось стать героиней защиты Рязани. Все последующее время я старалась не вспоминать те трое суток, что провела под горой трупов в сожженном городе.
А потом были храбры Евпатия Коловрата и рейд по Батыевым тылам в дружине князя Романа с выманиванием ордынцев к Козельску к определенному сроку. У нас все получилось как надо, ордынцам пришлось почти два месяца в половодье сидеть у Козельска по колено в воде и есть собственных лошадей за неимением другой пищи.
Из Козельска удалось уйти почти всем – моя тетка Анея с двоюродной сестрицей Лушкой вывели женщин на ладьях, конная дружина во главе со мной (чем я обоснованно гордилась) прорвалась из города, а в самом городе сотник Вятич с оставшимися двумя десятками защитников просто поджег греческим огнем ворвавшихся внутрь стен ордынцев и сумел выбраться. Это был восторг! Мы спаслись, а ордынцы сгорели.
Ознакомительная версия.
