Рафаэль Сабатини - Черный Лебедь

Как человек, знающий себе цену, майор Сэндз был готов благосклонно принять милости, которыми могла удостоить его госпожа Удача. До сих пор у него хватало ума не поддаваться на ее удочку уж он-то знал, на какое коварство была способна эта продувная бестия. Ему не раз случалось видеть, как она осыпала милостями людей недостойных и отворачивалась от тех, кто и вправду был достоин ее наград И если она наконец улыбнулась ему, то вовсе не из великодушия или чувства справедливости, а просто потому, что майор Сэндз сумел заставить ее сделать это.

Таково, смею вас уверить, было умонастроение майора, когда он сидел, мечтая, возле мисс Присциллы Харрадин, которая отдыхала на кушетке, установленной на корме «Кентавра», под сенью навеса, сооруженного на скорую руку из куска парусины

Сверкая позолотой, с убранными парусами, «Кентавр» грациозно покачивайся на волнах, бросив якорь в просторной бухте Фор-Руаяля. Он зашел пополнить запасы пресной воды, предоставив местным жителям прекрасную возможность развернуть широкую торговлю Перегруженные фруктами и овощами пироги, управляемые белыми, неграми и карибами, точно мухи, слетелись к огромному кораблю, уткнувшись в его борта носами. На старшего кока и его помощника-негра, расположившихся на палубе, со всех сторон сыпались самые разные предложения, выкрикиваемые на трескучем французском и рокочущем английском. Так что товар брали у тех, кто был бойчее других и кричал громче всех.

У выхода на наружный трап капитан Брэнсом, в подпоясанном ремнем синем камзоле, широкие полы которого развевались на ветру, в кружевной манишке цвета потускневшего золота, отбивался от назойливого еврея, стоявшего в лодке и пытавшегося всучить ему груды кокосовых орехов, пряностей и имбиря.

Неподалеку от берега, на сверкающей глади нефритовых вод бухты, где под действием слабого норд-оста, немного облегчившего изнурительную жару, мало-помалу поднималась легкая зыбь, вздымались в небо стройные ряды корабельных мачт и стеньг [1], оплетенных густой паутиной реев [2], канатов и тросов. А за ними, на фоне стелющихся волнами изумрудных холмов Мартиники, виднелся крохотный городишко Фор-Руаяль, над которым с севера высился выщербленный ветрами пик горы Пеле, упиравшийся прямо в серебристо-голубой небосвод.

Капитан Брэнсом поглядывал то на неугомонного еврея, то на большую шлюпку, маячившую примерно в полумиле от «Кентавра» и быстро направлявшуюся прямо к нему. Чтобы было не так жарко, он снял с головы черную бобровую шляпу, под которой вместо парика оказался широкий синий платок, и вытер им лоб. В нелепом для здешних мест парадном европейском платье он просто задыхался, однако при заходе в порт ему всякий раз надлежало облачаться в него — ничего не попишешь, такова уж была его служба.

На верхней палубе, явно предрасположенный к полноте, майор Сэндз тоже страдал от жары, несмотря на легкий бриз и спасительную тень навеса, и страдания его усугублялись мыслями о безысходности своего положения: его пребывание под тропиком Рака слишком затянулось, и он даже не мог предположить, когда оно наконец закончится Он покинул Англию пять лет тому назад, когда еще здравствовал Карл II [3], и поступил на службу в заморские колонии, надеясь обрести в Новом Свете удачу, избегавшую его в Старом. Впрочем, так порешил его досточтимый батюшка, большой охотник до карт и выпивки, вконец промотавший их обширные родовые поместья в Уилтшире [4]. И, хотя вследствие этого его наследство изрядно поубавилось, наш майор нисколько о том не сожалел, так как вместе с ним он по крайней мере избавлялся от порочных наклонностей батюшки, за что каждый божий день благословлял своего создателя.

Майор Сэндз не любил рисковать. В отличие от своего расточительного отца он был наделен особой расчетливостью, которая в сочетании с умом помогает их обладателю достичь известных высот. Сказать по правде, умом майор не блистал, однако, как это зачастую бывает с людьми, ему подобными, он не придавал тому никакого значения, и если надежды его пока не осуществились, то уж неумолимое приближение удачи он чувствовал как никогда прежде.

И теперь, ожидая лишь его благоволения, удача улыбалась ему, возлежа прямо перед ним — о что за дивное зрелище! — на кушетке из бамбука и резного дуба.

Высокая, стройная и прекрасная, мисс Присцилла Харрадин являла собой воплощение самой грации, которая была скорее отражением изящества ее души. Ее юное лицо, сокрытое под широкими полями шляпы, лучилось очарованием, а бархатная кожа и выражение прелестных глаз, каких нет больше на всем белом свете, несли в себе едва уловимую печать долгого пребывания под жарким антильским солнцем. Маленький решительный подбородок и резко очерченные губы свидетельствовали о ее большой силе воли, тогда как огромные глаза, цвет которых был сродни небесной синеве — когда она обращала их к небу — и сочной зелени волн — когда она смотрела на море, — излучали нежность и чистосердечие. На ней было расшитое золотом шелковое платье цвета слоновой кости; она опахивалась веером из красно-зеленых перьев попугая, украшенным посередине миниатюрным овальным зеркальцем.

Ее отец, сэр Джон Харрадин, подобно майору Сэндзу, был принужден покинуть родину из-за превратностей судьбы. Когда его денежные дела пришли в расстройство, с целью поправить пошатнувшееся материальное положение, а также ради своей единственной дочери, рано потерявшей мать, он согласился вступить в должность губернатора Наветренных островов [5], которую выхлопотал ему один из его друзей, вхожий ко Двору. Сей пост сулил немалые выгоды. Смекнув это, сэр Джон воспользовался предоставившимися возможностями и отслужил в губернаторской должности верой и правдой шесть лет. И когда он умер — тропическая лихорадка унесла его до срока, — его дочь была вознаграждена с лихвой за те долгие годы, что она прожила вместе с ним вдали от родины, став обладательницей довольно крупного состояния и весьма приличного имения в Англии, которое приобрел для нее по случаю надежный агент.

Сэр Джон хотел, чтобы она как можно скорее вернулась на родину, где ее попечением должна была заняться его сестра. Признав в свой последний час, что из-за его корысти ее молодость была загублена в Вест-Индии, он велеречиво попросил у дочери прощения и засим отбил в мир иной.

Они с отцом были добрыми друзьями и никогда не разлучались. Его смерть стала для нее невосполнимой утратой, и только дружба и поддержка майора Сэндза принесли ей заметное облегчение.