Роберт Святополк-Мирский
Служители тайной веры
Иосиф Волоцкий (Иван Санин)
(1440 — 1515) преподобный,
основатель Волоколамского монастыря,
богослов, публицист и церковный деятель
Смерти, дети, не бойтесь,
ни войны, ни зверея,
дело исполняйте мужское, как вам Бог пошлет.
Поучение Владимира Мономаха
Памяти моего друга Геннадия Масловского.
Марине, Евгению, Григорию - с благодарностью.
Пролог.
Дети Алексея Бартенева
Сон не проходил, и оставалось просто лежать, уставившись в одну точку.
Конечно, грубая деревянная лавка в тесной грязноватой комнате маленького постоялого двора на окраине Гомеля не была рассчитана на таких великанов, как Филипп Бартенев, - он не помещался на ней – ноги торчали наружу, а если лежал на боку, рука свешивалась вниз до самого пола, потому что на лавке ей не хватало места…
Но дело было совсем не в лавке, и не в том, что он не привык спать днем, и не в том, что выспался ночью...
Мучительная тревога неизвестности, нараставшая с каждым часом, болезненно терзала душу и не давала покоя...
Стараясь отогнать дурные мысли, Филипп пытался вспомнить что-нибудь хорошее, светлое, что ничем не напоминало бы о нынешнем положении, и в поисках такого воспоминания постепенно вернулся в далекое детство...
Он вспомнил тогда еще совсем новый большой и красивый дом на берегу пограничной речки Угры, по ту сторону, которой раскинулось уже другое — Московское — княжество, хотя никакого рубежа не ощущалось вовсе: люди говорили на одном языке, летом переплывали в лодках, а зимой ездили по льду друг другу в гости, вместе радовались, вместе печалились, женились, рожали детей, гуляли друг у друга на свадьбах и крестинах — в общем, все было хорошо...
Впрочем, может быть, это только в детских воспоминаниях...
Филипп вдруг вспомнил, сколько раз в раннем детстве отец, весь увешанный оружием, уезжал на какие-то войны и не возвращался годами... Мать и бабушка занимались им и его младшей сестрой Анницей, когда она родилась... Время от времени они опасались чьих-то набегов или нападений, прятались в лесу или вообще убегали за реку на московскую сторону к другу отца Федору Лукичу Картымазову, чье имение лежало почти напротив Бартеневке...
Вот тогда-то он и познакомился с дочкой Картымазова — маленькой, веселой, жизнерадостной Настенькой...
А потом нежданно-негаданно то ужасное несчастье — моровое поветрие...
Много людей вокруг умирало, и это было страшно, но самое страшное то, что их мать умерла тоже...
Филипп и Анница узнали об этом не сразу — их прятали от поветрия в какой-то землянке в лесу, а потом, когда они вернулись, бабушка плача отвела детей на кладбище и там сказала, что матушка их теперь на небесах и молится за них перед самим Господом...
А потом вернулся отец.
Алексей Бартенев десять лет воевал в различных войнах, которые вели объединенные унией Великое княжество Литовское и Польша, зарабатывая этим на жизнь и развитие своего имения, женился по любви, стал счастливым отцом двух детей и намеревался стать отцом еще, но меньшей мере десяти, как вдруг коварная моровая зараза в три дня лишила его любимой жены и разрушила все жизненные планы.
И тогда он, попрощавшись со своим старым боевым товарищем Левашом Копыто, навсегда оставил королевское войско.
Филипп помнил, как долго отец не мог прийти в себя от горя, а потом, обняв за плечи сына и дочь, сказал, что теперь посвятит себя только им.
Алексей Бартенев выполнил свое обещание и лишь спустя много лет его сын Филипп и дочь Анница стали понимать, как много он для них сделал. А тогда, в детстве... Сначала это был сплошной кошмар. Отец заставлял десятилетнего сына и пятилетнюю дочь вставать ни свет ни заря и до темна заниматься самыми разнообразными воинскими упражнениями.
Интересно вспомнить, как менялось отношение детей к этим занятиям...
Сперва они протестовали, возмущались, пытались уклониться, проявляли неповиновение...
Потом, стиснув зубы, терпели...
Потом... Невероятно, но правда — им это стало нравиться!
Так продолжалось целых десять лет, и на восьмом году обучения они уже не могли обойтись без ежедневных занятий фехтованием, верховой ездой, стрельбой из лука, постижения боевой тактики и стратегии, обучения всевозможным военным хитростям...
Теперь уже Филипп и Анница состязались друг с другом и любили эти состязания, хотя у каждого был свой конек, своя специализация, в которой одному никогда не удавалось угнаться за другим.
Так, например, увидев, что Филипп с детства был крепким мальчиком, унаследовав крупную фигуру и недюжинную силу отца, Алексей Бартенев стал развивать в сыне именно эти качества; и вот Филипп вырос настоящим богатырем — он мог остановить на скаку тройку лошадей, метнуть тяжелую палицу, которую многие его сверстники даже поднять не могли, так далеко, что ее потом отыскать было трудно, не говоря уже о том, что он, естественно, прекрасно владел саблей и скакал верхом, преодолевая самые невероятные препятствия.
Поскольку Анница унаследовала красивую и стройную фигуру матери и не обладала такой широкой костью, как отец и сын, Алексей Бартенев и для дочери нашел нечто, в чем ей не было равных.
Разумеется, она прекрасно ездила верхом, очень хорошо фехтовала, знала теорию военного искусства и могла уверенно командовать в бою даже большим отрядом, но, с пяти лет непрерывно тренируя девочку в стрельбе из лука, все усложняя и усложняя задания, отцу удалось воспитать непревзойденную лучницу. Анница, бывало, уступала Филиппу в фехтовании или даже в конных соревнованиях, но ему никогда не удавалось даже приблизиться к тем результатам, которых она достигла в стрельбе из лука — здесь ей не было равных!
Сейчас, вспоминая это время, Филипп с изумлением обнаружил, что десять лет, проведенных в постоянных боевых упражнениях под руководством отца, пролетели совершенно незаметно, и в собственных воспоминаниях он вдруг как бы сразу превращается из десятилетнего мальчика в двадцатилетнего юношу, а крошка Анница становится красивой, стройной и очень ловкой девушкой с острым зрением и сильной рукой, легко гарцующей на коне в своих любимых черных нарядах и всегда без промаха попадающей из лука точно в сердце косули, мелькающей среди деревьев густого леса в ста шагах от нее.
