Забытая палеонтологическая фантастика Том III
Рисунки Ю. Ганфа
— Альфонс, умываться!
Ответа не было. Профессор задремал снова. Где-то в глубинах сознания еще шевелилась мысль о том, что нужно вставать, куда-то ехать, что-то предпринимать… но все это заволоклось какой-то дымовой завесой, она закурилась смутными струйками, за ней блеснула синь моря, встали белые меловые скалы. Гигантские хвощи-папоротники с трехэтажный дом, плауны, сигиллярии, лепидодендроны раскинулись по белизне скал темно-зелеными лапами.
«Меловая система вторичной, мезозойской группы», — со смутным удовольствием отметила память профессора.
Но вот зашевелилась, качаясь, группа папоротников, оттуда глянули острые, колючие, неприятные глаза. Высунулась остроклювая голова, украшенная громадным двухметровым шипом и двумя шипами поменьше. Глаза неприязненно и подозрительно оглядели окрестность из-под опухлых век.
«Трицератопс, — с замиранием сердца подумал профессор. — Он высматривает добычу».
И, словно в ответ профессору, ломая стволы папоротников, на меловую скалу полезла грязно-бронзовая туша величиной со слона.
«Ну да, трицератопс — трехрогий динозавр», — с восхищением подтвердил про себя профессор.
Динозавр, раскачиваясь, дополз до вершины скалы и приник всей тушей к ее меловой поверхности. А спокойная до сих пор гладь моря внезапно забурлила, пошли круги, легкие волны стали биться на берег. Динозавр сжался, словно готовясь к прыжку.
«А ведь он немного пониже Эйфелевой башни, — уже с жутью подумал профессор. — Кто же его противник?»
Из моря высунулась голова на очень длинной гибкой шее. Похоже было, что колоссальных размеров змея встала на хвост, раскачивается, ищет жертву. Динозавр нагнул голову, выставил шипы, и тотчас же по поверхности моря понесся странный, скрипучий звук, словно поворачивали колесо деревенского колодца.
«А, вот как вызывают на бой динозавры, — удовлетворенно подумал профессор. — Но кто его противник?»
Противник, издавая ровный, непрерывающийся свист, уже лез из моря навстречу динозавру. Казалось, гигантская змея приклеилась к туловищу колоссальной свиньи. Грязный хвост обхватом в трехсотлетний дуб волочился но скале, оставляя, серый, мокрый след.
«Диплодок, — определил профессор. — Интересно, кто же сильнее?»
Динозавр внезапно оттолкнулся — и прыгнул. Его падение на спину диплодока было ужасно. Диплодок взвизгнул, захрипел, его шея змеей обвилась вокруг исполинского пуза динозавра; было видно, как на шее вздулись жилы толщиной с канат. Динозавр, изловчившись, вонзил большой шип в спину диплодока — и оба, храпя, визжа, извиваясь, покатились в море… Еще немного, еще — и страшный грохот покатился по меловым скалам, заставляя вздрагивать, колебаться, исчезать папоротники, плауны, метлы хвощей… «Но почему же такой грохот?» — с удивлением подумал профессор, и открыл глаза. Та же самая стена, покрытая ровными, деловыми обоями; коричневая панель полированной перегородки; ночной столик, кувшин и таз в углу, — все, как в любом номере любой европейской гостиницы.
— Альфонс, умываться!
За окном глухо рокотали экипажи, пели и завывали гудки, сирены, рожки. Где-то внизу, за стеной, плыла невидимая и стремительная масса пешеходов. Автомобили, автобусы, грузовики перегоняли друг друга в беге к неведомой цели. Но для того, чтобы видеть, нужно было встать, выйти из-за перегородки… вообще расстаться с теплой и мягкой постелью. Но для этого нужна теплая вода, мохнатая простыня, — и, самое главное, чтобы кто-то приготовил и подал.
— Ну, что ж? Вы, Альфонс?!
Ответа не было. Пошел за водой, — решил профессор. — В этой большевистской стране теплая вода выдается, вероятно, по карточкам.
Странно, однако… Профессор вспомнил вчерашнюю встречу на вокзале, вполне приличных молодых людей из «Общества культурной связи», представителя научного общества, легкий «Фиат», на котором профессора доставили в гостиницу. Неужели все это подделано? Неужели стремительное движение на улицах, расторопные милиционеры, сверкающие витрины магазинов, потоки электричества, неужели все подготовлено только для того, чтобы пустить пыль в глаза ему, профессору Дормье, члену Французского Палеонтологического общества? Профессор твердо помнил, что еще до отъезда в Россию он решил ни в коем случае не отвлекаться от главной цели внимания на эксперименты большевиков. Да, все это так, но если у них нет теплой воды…»
— Альфонс!!!
Вставать и разыскивать Альфонса не хотелось, четырехдневная дорога растрясла организм порядком. Но вместе с тем вставать было нужно, так как до отъезда нужно было повидаться с московскими коллегами, кое-чем запастись, достать новые, советские карты Монголии… Монголия! Наконец-то, профессор находился на пороге необозримых, неисследованных стран, гигантских пустынь, свидетельниц всех возрастов истории, где каждый шаг мог сулить новые, неожиданные, потрясающие открытия… Мамонт, покрытый кожей с волосами и доставленный в один из русских музеев… Мертвый город Хара-Хото… Кости исполинских ископаемых… Все это факты, а не плод досужей фантазии, не измышления шарлатана Чалленджера, журналиста Мелона и охотника лорда Рокстона[1]. Нет, каждая минута дорога!
— Альфонс! Альфонс! Альфонс!
Но Альфонса не было. Профессор вскочил, поспешно натянул брюки и, путаясь в помочах, выглянул из-за перегородки. Верно, за окнами туманилось московское зимнее утро, легкие узоры красовались на стеклах окон. Чемоданы стояли нераспакованными, и профессор ощутил, что он стоит в чем-то мокром. Верно, — гладкий и блестящий паркет был залит водой.
— Вот большевистские прелести, — иронически сказал профессор вслух. — Лопнул водопровод и нас угощают потопом. Профессор подошел к кровати, взял нечищеные ботинки, надел их на мокрые носки и направился к выходной двери с явной целью устроить настоящий французский скандал и управляющему этой большевистской гостиницей, и Альфонсу, и вообще всем, кто попадется на дороге. Но большая и тяжелая дверь в переднюю номера не открывалась; профессор с силой нажал ручку и отпихнул какое-то препятствие. Поперек маленькой передней лежало человеческое тело; профессор вгляделся, узнал тщательный пробор Альфонса, его смокинг, надетый прямо на фуфайку, тщательно выглаженные брюки…
