Кровы пользуются дурной славой, как племя воров и разбойников. Они так же трусливы, как жестоки, и нападают на охотников или торговцев только в том случае, когда превосходят их числом по крайней мере вдесятеро. Доказательством их трусости может служить тот факт, что когда однажды Рох, я и молодой француз, по имени Габриэль, наткнулись случайно на стоянку тринадцати кровов и трех аррапагов, они бежали, предоставив нам свои меха, палатки и запас сушеного мяса; только аррапаги пытались оказать сопротивление, причем один из них был убит.
Но вернемся к нашему рассказу.
Очутившись в плену, князь горько упрекал вождя за его предательское нападение. Тот слушал с презрительной улыбкой, ясно показывавшей, что он знает, кто такой князь, и отнюдь не питает к нему доброжелательных чувств. Впрочем, его жадность была сильнее его ненависти, и он спросил, что дадут пленники за свое освобождение. Получив в ответ, что они согласны дать пару ружей, пару коней и сотню долларов, он возразил, что все имущество пленников и без того уже принадлежит ему, что он ожидает большего. Он потребовал, чтобы один из охотников отправился в порт Галль с пятью кровами и приказом принца выдать им шестьдесят одеял, двадцать ружей и десять мешков пороху. Тем временем пленники будут отведены в страну кровов, куда должен быть доставлен и выкуп; когда он будет получен, их выпустят на свободу. Понимая намерения своих врагов и будучи уверен, что раз попав к ним, он уж не получит свободы, князь отказался исполнить это требование, но желая выиграть время, сделал еще несколько предложений, которые, разумеется, были отвергнуты. Наконец, убедившись, что ему не удастся получить больше того, что он захватил, вождь сбросил маску и принялся оскорблять свои жертвы.
— Бледнолицые, — сказал он, — подлые собаки, слишком трусливы, чтобы сражаться с кровами. Они слабее женщин, они прячутся в жилищах шошонов и снабжают их ружьями, так что имея много оружия и военных припасов, это племя сделалось сильным и страшным для всех. Но кровы убьют бледнолицых и увидят, какого цвета кровь трусов. Мертвые, они перестанут снабжать шошонов ружьями и порохом, и те попрячутся по своим норам, как луговые собаки, и никогда больше не осмелятся показаться на тропе кровов.
Князь с гневом отвечал вождю:
— Кровы не должны говорить так громко, иначе они будут услышаны шошонскими храбрецами и поплатятся за свою ложь. Что было с этими кровами до прихода белых на берег Буонавентуры? Тогда у них не было своей страны, потому что часть ее была занята черноногими, а другая аррапагами и шошонами. Тогда кровы были как голуби, гонимые горными соколами. Они прятались в глубоких трещинах земли и выходили из них только по ночам, опасаясь встретиться с шошонами. Но белые собрали шошонов вокруг своих поселений и уговорили жить в мире со своими соседями. Так длилось четыре года; кровы успели выстроить себе новые вигвамы. Зачем же они поступают как волки, кусая своих благодетелей, вместо того, чтобы выражать им благодарность?
Раздраженный насмешками своего пленника, вождь схватился за томагавк. Внезапно раздался выстрел, один из кровов подпрыгнул и упал мертвый.
— Вождь говорил слишком громко, — сказал князь. — Я слышу шаги шошона; кровам лучше бежать в горы, иначе их мясо послужит кормом для собак нашей деревни.
Лицо вождя исказилось выражением бешенства и глубокой ненависти, но он стоял неподвижно, так же как и его люди, стараясь определить по звуку выстрела, в каком направлении нужно бежать от опасности.
— Страх превратил кровов в камни, — продолжал князь. — Что сделалось с их быстрыми ногами? Я вижу шошонов.
— Бледнолицая собака не увидит их больше, — возразил дикарь и ударом томагавка раздробил череп злополучному князю, которому пришлось, таким образом, найти бесславную смерть в отдаленной стране.
Остальные пленники, которые были связаны, разумеется, не могли оказать сопротивления. Французский ученый и двое его спутников были убиты в одно мгновение; но прежде чем кровы успели довершить бойню, хорошо направленный залп разредил их толпу, и они бросились в лес, оставив на месте, кроме своего вождя, двадцать человек убитыми и ранеными. Вслед за тем из чащи появились тридцать шошонов, которые немедленно пустились в погоню за кровами, поручив одному из своих развязать троих, оставшихся в живых пленников и стеречь тело своего друга и законодателя.
В последовавшей перестрелке кровы потеряли еще десять скальпов, после чего бежали, куда глаза глядят, не пытаясь сопротивляться. Тела их жертв были перенесены в поселок, и немедленно, после похорон, шошоны отправились в экспедицию против кровов, о результатах которой я уже сообщил.
Двое уцелевших от бойни охотников отправились в Калифорнию, но третий, молодой парижанин по имени Габриэль, предпочел остаться с нами и расстался со мною только много позднее, когда я отплыл в Европу. Он и Рох вернулись тогда к шошонам, так как привыкли к дикой и полной опасных приключений жизни.
Когда, на большом совете я сообщил о попытке омбиквов овладеть рыболовной станцией и ее результатах, рассказ мой вызвал взрыв одобрений. Я тут же был объявлен военным вождем; решено было немедленно отправить отряд для наказания омбиквов. Мой отец не позволил мне присоединиться к нему, так как нам нужно было улаживать дела князя, уплатить долги в Форте Галль и т. п., и мне пришлось целых два месяца вести жизнь конторщика, подводить итоги, составлять отчеты и проч. — довольно скучное занятие, не доставлявшее мне ни малейшего удовольствия. Тем временем состоялась экспедиция против омбиквов, увенчавшаяся еще более блестящим успехом, чем поход против кровов. Вообще, это был славный год для шошонов, о котором они долго вспоминали, — год, когда их мокасины были буквально унизаны человеческими волосами, а кости их врагов, рассеянные по прериям, пугали даже волков, не решавшихся переправляться через Буонавентуру. В самом деле, год был так полон событиями, что мой рассказ оказался бы чересчур длинным, если бы я вздумал перечислять их.
Я не забыл о нашем тайнике на берегу моря. Все вещи были перевезены на рыболовную станцию, куда мы переселились из поселка на летнее время, меж тем, как большая часть племени отправилась на охоту в южные степи.
Подарки, полученные мною в Монтерэ, доставили большое удовольствие отцу, особенно книги, которые он присвоил себе, так как преклонный возраст и утомление все более и более склоняли его к спокойной жизни и чтению. Я же подружился с Габриэлем и Рохом, которые с тех пор много лет делили со мною охотничьи и военные приключения.
