— Разве в этом были сомнения?
Птолемей странно поглядел на него, но ничего не сказал.
Александр ни с кем не говорил о словах бога. Даже с Гефестионом.
— Я думаю, ты рассказал египтянке, — говорил Гефестион в тишине ночи. Александр не приглашал его в свой шатер, но он все равно пришел. Александр его не выпроводил. Он встретил Гефестиона тепло, как всегда, с улыбкой, предназначавшейся только ему.
Это не рассеяло печаль Гефестиона. «Нет, — подумал он. — Назовем это своим именем: ревность».
— Нет, — сказал Александр. — Я не говорил Мериамон.
— Она знает, — ответил Гефестион. — Готов поставить что угодно.
— Может быть, — согласился Александр. Он читал при свете лампы. Гефестион знал эту книгу — «Илиада», которая была у Александра еще с детства.
Александр поднялся, чтобы обнять друга. Потом снова сел на стул, с легкой улыбкой свернул книгу. Отсвет оракула блуждал на его лице.
Гефестион стоял неподвижно и прямо. Но в глубине души ему хотелось упасть и рыдать, затопляя их обоих словами: «Я твой друг, твой Патрокл. Все, что есть у тебя, ты даешь мне. Все, что мое, я делю с тобой».
Все, кроме царственности. И этого.
Он повернулся, ничего не видя.
— Фай.
Старое имя, любовное имя. Когда-то им дразнили мальчиков, потому что оно звучало, как имя мальчика, любимого Сократом: Фай, Файдон. Но Александр не оставил в нем ничего обидного.
Это остановило Гефестиона. Но он не повернулся.
— Гефестион, — сказал Александр, — я делю с тобой все, что могу. Но некоторые вещи…
Он всегда угадывал любые мысли Гефестиона.
— Некоторые вещи, — ответил Гефестион, — только твои. — Голос его прозвучал равнодушно.
— Если бы я мог, — сказал Александр, — я бы обязательно…
Он говорил, что думал. Гефестион, повернувшись, увидел это по его лицу. Но его уступчивости был предел, и они подошли к нему.
Было бы очень легко поссориться. Славно поссориться, собрать все обиды и горести прошедших лет и швырнуть их в лицо друг другу. Гефестион представил себе это с какой-то черной радостью.
Но какая от этого польза? Стену молчания это бы не сокрушило. Александр остался бы Александром, а Гефестион остался бы собой.
— Всегда поражаюсь, — сказал Александр, — как ты умеешь владеть собой — ни один мускул не дрогнет, ни глаз не блеснет, ничего не заметишь.
— Неужели я такой прозрачный? — спросил Гефестион.
— Как гранит, — отвечал Александр.
Гефестион почувствовал, как заныли стиснутые зубы. Он разжал челюсти, расслабился.
— Я думал, что у меня больше гордости, — сказал он, — или здравого смысла.
— Тебе нужно быть уверенным в себе, — ответил Александр. Непохоже было, что это рассердило его. — Это всем нужно. Даже тебе.
— Все-то ты знаешь, — сказал Гефестион почти спокойно.
Александр улыбнулся. Это была его улыбка. Ее яркость была светом знания, только и всего. Бог всегда был в нем.
Гефестион поклонился богу, а улыбнулся царю, своему другу: теперь все было ясно.
Царь и его отряд ненадолго задержались в Сиве. Александр рвался в путь, но людям было нужно дать день или два на отдых. Они встали лагерем на широкой поляне среди деревьев и получали все, что просили: еду, питье и даже компанию. Некоторые женщины и мальчики в Сиве очень заинтересовались большими светловолосыми пришельцами, и пришельцы были рады удовлетворить этот интерес.
Любопытство Александра было иного рода. Отсвет божества еще был виден на нем после ночного сна, но уже тускнел, становясь частью его самого. Он хотел увидеть источник, знаменитый даже в Элладе, — ледяной в разгар дня и почти кипящий в полночь.
Но, может быть, это сказки. Когда они отправились в путь — Александр, пара его друзей и Мериамон — было чуть ли не морозно. Солнце стояло в зените. Сплетенные ветви деревьев поглощали солнечный жар, но источник был на открытом месте, вытоптанном ногами паломников. Вода изливалась из скалы, наполняя маленький замшелый бассейн, переливалась струйкой через край, и ручеек исчезал в зарослях.
Стая ворон на деревьях хлопала крыльями и ссорилась, поднимая ужасный шум. Жрец, сопровождавший их, замахал руками, чтобы прогнать птиц.
Александр остановил его.
— Пусть остаются, — сказал он. — Они здешние, а не мы.
Жрец хотел было возразить, но, передумав, пожал плечами.
— Как вам угодно, господин, — сказал он. Александр улыбнулся ему, и тот просто растаял.
Мериамон подумала, что когда-нибудь Александр встретит человека, который не поддастся чарам его улыбки. Но это, наверное, произойдет нескоро.
Александр встал на колени у бассейна и погрузил в воду руку.
— Холодная, — сообщил он. Попробовал воду на вкус. — Пресная. Чистая вода из скалы.
— Это подарок бога, — сказал жрец.
— Как и все сущее, — ответил Александр и выпрямился, уже стремясь куда-то. Пока другие пробовали воду, он бродил среди деревьев. Это были оливы. Александр потрогал ветки, потрепал серо-зеленые листья.
— Странно видеть оливы здесь, среди пустыни.
Мериамон не пошла к источнику вместе с остальными. В тени деревьев было прохладно, крик ворон казался даже приятным. «Они смеются, — подумала она, — радуясь жизни».
Александр присел на землю рядом с ней. Сехмет после секундного раздумья перебралась к нему на колени.
— Я скучаю без Перитаса, — сказал Александр.
— Скоро увидишь его, — ответила Мериамон.
— Думаю, через неделю, — сказал он. — Если пустыня не будет возражать.
— Не будет. Она не хотела пускать тебя сюда. Раз уж это не получилось, она будет рада от тебя избавиться.
Он удивленно взглянул на нее.
— Ты тоже это чувствовала? Что земля не хочет, чтобы мы были на ней?
— Она никогда не любила нас, тех, кто из Черной Земли. Мы шумные, нас много. Мы портим чистую пустыню, отравляем ее водой, разводим какую-то зелень.
— Я бы сказал, что в этом виноват Нил, — сказал Александр. — Ведь это его разливы делают вашу землю такой благодатной.
— И он тоже, — согласилась Мериамон и добавила, помолчав: — Значит, ты возвращаешься в Ракотис.
— И в Мемфис. А затем — в Азию.
По ее спине пробежал холодок. Это было даже приятно.
— Ты не останешься в Египте?
— Не могу. — Он сказал это слишком быстро, но смягчил свои слова короткой улыбкой. — Я бы остался. Но у меня на восточном фланге Дарий и вся его империя, и есть еще дела в Эллинском союзе. В конце концов я ведь пришел сюда, чтобы сразиться с Персией.
— Ты это сделал.
— Я начал. Вот что это такое — начало. Чтобы довести дело до конца, мне придется пройти и через остальное.
