всех отношениях, кроме секса, они оставались женатыми. Они оба будут закрывать глаза на частную деятельность друг друга, при условии, что они останутся частными.
- "И если кто-то другой может подарить вам мальчика, - добавил лорд Леггет, - я не возражаю, пока он может быть воспитан как мой сын, и ни он, ни кто-либо другой никогда, никогда не узнает, что я не отец".
- ‘Согласна, - ответила Вирджиния, прежде чем отправиться на осторожную, но решительную охоту за любовниками, которые также могли бы стать подходящими родителями для ее ребенка. С этой мыслью она набросилась на Герхарда, как голодная львица на одинокого антилопу гну.
- Вам когда-нибудь говорили, что у вас самые удивительные глаза? - спросила она, с обожанием глядя на него. - По-моему, они серые, как галька, но иногда кажутся голубыми или даже зелеными, в зависимости от освещения. Они совершенно необыкновенные.
- ‘Спасибо,’ ответил Герхард. - Люди говорили это, да ... Я имею в виду, об изменении цвета.
- А это правда, что вы были асом люфтваффе?
- Да, -сказал он, на этот раз немного резко, потому что, как бы он ни шутил о своем прошлом с Шафран, это действительно не было темой, которую он считал подходящей для чаепития.
- ’И что вы восстали против Гитлера и были отправлены в один из этих ужасных лагерей?
Он кивнул. Единственное, что ему нравилось переживать меньше, чем боевые задания на Русском фронте, - это время, проведенное в Заксенхаузене и Дахау.
- Мне очень жаль, - сказала Вирджиния, проявив больше проницательности, чем он ожидал. - Я уверена, что это не те темы, которые вы любите обсуждать. На самом деле я вас не виню. Должно быть, это было совершенно чудовищно.
Герхард немного смягчился. Здесь была молодая женщина, явно отчаянно нуждающаяся в компании настоящего мужчины, хотя вся Кения знала так называемую тайну ее мужа. Она не хотела ничего плохого.
- Совершенно, - сказал он с кривой улыбкой. - На самом деле это так ужасно, что я очень надеюсь, что вы даже не представляете себе того, что я видел ... и пережил.
- О ... - сказала она, ошеломленная тем фактом, что он так явно имел в виду то, что сказал.
- Вот почему это последнее, о чем мы должны говорить.
Толпа позади Вирджинии на мгновение расступилась. По другую сторону шатра Герхард заметил Шафран, увлеченную разговором с мужчиной в полицейской форме – высоким, очень красивым кенийцем, которым, как понял Герхард по позе ее тела и наклону головы, его жена действительно была очень увлечена.
Впервые за всю свою супружескую жизнь Герхард почувствовал внезапный острый приступ ревности. На мгновение ему захотелось подойти к ним и сказать, что он думает об их маленьком представлении. Но он сразу понял, что только выставит себя дураком. И хотя Шафран могла испытывать влечение к другому мужчине, особенно когда он был так явно привлекателен, Герхард верил, что она не будет действовать в соответствии с этим чувством.
- ‘Герхард? - сказала Вирджиния, таща его обратно в его ближайшее окружение. - С вами все в порядке?
Он поднял руки в извиняющемся жесте. - Мне так жаль, я был за много миль отсюда.
- Разве я виновата в том, что вызвала ужасные воспоминания?
- Вовсе нет ... Я полностью виноват.
"И, - решил Герхард, - я имею полное право насладиться собственным небольшим флиртом".
- Пойдемте, - сказал он, беря Вирджинию под руку. - Пойдемте поищем шампанское, чтобы выпить, и торт, чтобы поесть. И давайте говорить только о том, что радостно и приносит удовольствие в нашу жизнь. Например, на вас очень красивое платье.
Вирджиния счастливо улыбнулась и придвинулась чуть ближе к Герхарду. От нее исходил пьянящий восточный аромат, который напомнил ему о девушке по имени Хелен, которую он очень любил, когда был студентом в Баухаусе.
Боже мой, это было почти двадцать лет назад!
Теперь он вспомнил название: - "Шалимар" Герлена – он купил ей флакон на Рождество.
- Ах, эта маленькая штучка, - сказала Вирджиния. - Его сделал для меня в Лондоне Норман Хартнелл. Он такой милый старичок. - Она пристально посмотрела на него своими большими детскими голубыми глазами и добавила: - "Но, честно говоря, Герхард, я уверена, что есть просто куча вещей, о которых гораздо интереснее и гораздо, гораздо интереснее говорить, чем об этом ... ’
Макори подождал минуту или две, чтобы дать Стэннарду уйти, а затем, как будто ведя праздную беседу на вечеринке, сказал: - "Я думаю, у нас есть общие знакомые. Из клиники на Бирманском рынке.
Так же небрежно, как была произнесена фраза, Шафран почувствовала, что за этим вопросом стоит более глубокая цель.
- Вы имеете в виду Бенджамина и Вангари? - спросила она.
Макори кивнул.
Шафран улыбнулась. - Вряд ли они знакомые! Бенджамин - член нашей семьи. Она заметила озадаченное выражение на лице Макори и сказала:- "Его отец, вождь Маниоро, кровный брат моего отца, его самый старый, самый близкий друг. Последние тридцать пять лет они были близки, как два рога у одного и того же буйвола.
- Белый человек ... и масаи?
- А почему бы и нет? Разве не таким должен быть мир – люди дружат, не заботясь о том, из какой расы они происходят?
- Да, так и должно быть, - согласился Макори с грустной улыбкой. - ’Но это случается очень редко.
- Как бы то ни было, мой отец считает Бенджамина своим племянником. Он отправил его в медицинскую школу в Англии.
- Значит, ваш отец - Леон Кортни из Лусимы?
- ‘Да.
- Хм ... - Макори задумчиво кивнул головой. - В Абиссинии в моем отряде были люди, приехавшие из Лусимы. Они хвастались тем, как хорошо жилось при Бване Кортни, как он позволял им зарабатывать много денег и давал им землю для их сыновей, чтобы они могли создать свои собственные семьи. Я помню, как мне хотелось, чтобы другие белые бваны были такими же. Но теперь я думаю, что, хотя у жителей Лусимы есть крыша над головой и еда в животе ...
Шафран закончила фразу. - Мой
