тайно покинул дом дружинника. Рассчитывал, что сделает все ловко и неприметно. И как вышел, так и вернется, никто даже не догадается, что уходил.
К усадьбе Колояровичей он тоже прокрался незаметно. Даже стражи городские ему не встретились, не пришлось никому объяснять, почему он ночью шастает. А как подошел к усадьбе, ловко сделал из опояски прочную петлю, накинул на один из витых воротных столбов – давно заметил, что тут можно будет подняться, – и пробрался внутрь легко, как призрак. Пес Лохмач встретил его радостно, волхв еле отвертелся от него. Думал сперва пройти в дом через сени, но там неожиданно увидел сладко спавшего тиуна Творима. И всякое в голову полезло… Зачем управляющий тут остался? Может, на него все свернуть? Ну да особо размышлять было некогда. Озар ловко вскарабкался на верхнюю галерею, оттуда через окно в светлицу. Задержался лишь на миг, чтобы следы свои стереть, – вот когда дождь был не в помощь. Но именно в тот момент услышал тяжелые ляпающие звуки. Глянул в щель и стал наблюдать, как Вышебор на одних руках скачет, держа тело на весу, а в зубах сжимая тонкую спицу.
Озар стоял в укрытии, смотрел, как калека проник к Яре в горницу, слышал, как они борются. И вдруг так захотел вмешаться, спасти милую ему вековуху! Он ведь и впрямь чувствовал, что сама Лада обвевала его лебединым крылом, когда с ключницей светлой разговаривал. А ее сейчас этот увечный может покалечить…
Был такой миг, был. Озар не забыл о нем. Но все же сдержался, понимая: сперва сделает задуманное – заставит навсегда умолкнуть болтливую Мирину. Ну а то, что купчиха была с ребенком под сердцем… так Озару и на капище приходилось детей убивать, его это и сейчас не остановит. Да и сама красавица Мирина раздражала его сильно. Озар прокрался в ее комнату, накинулся на женщину без сожаления. Подушку сразу набросил на ее закинутые за голову руки, сел сверху и еще сонную, до конца не пробудившуюся удавил. Она лишь ахнуть успела, а потом все билась, рвалась какое-то время под ним, взбрыкивала, сбрасывая покрывала, выгибалась сильно. Озар неожиданно для себя провозился с ней дольше, чем думал сперва. Убедившись, что Мирина мертва, он застыл на какое-то время. Уйти теперь незаметно? А потом сообщить всем, что Радко избавился от вдовы брата. Или тот же Творим, который какого-то ляда остался ночевать в усадьбе. Или Вышебор. Дескать, совсем озверел калека, убийца баб бешеный. Мирину загубил, к Яре полез…
Теперь надо было скрыться… но Озар не ушел. Кинулся спасать Яру. И так хорошо ему сделалось, когда свалил насильника Вышебора и прижал милую к груди! «Завтра же разберусь со всем и уведу древлянку из усадьбы», – так думал. Столь разумная и ловкая спутница в его скитаниях и трудностях пригодится. Да и вдвоем с пригожей бабой как-то легче уходить в подлунный вольный свет.
И лишь позже Озар узнал то, что расстроило его задумку. Оказалось, что Радко не было в усадьбе. На кого тогда убийство купчихи навесить – на Вышебора, Творима? Но с тиуном подобное как-то не вязалось – неловок слишком. Да и вряд ли бы он потом заснул, если бы такое содеял. А еще было важно, чтобы челядинцы не пошли сразу к Мирине, – она еще теплая была. Вдруг покличут ее, зайдут в одрину… Озар тогда решил: «Если откроется все, сразу зашибу Вышебора и на него все навешу. И никто мне не помешает. Старший Колоярович – нелюдь, его удобно обвинить во всем». Но как тогда быть с прошлыми убийствами? Как мог Вышебор того же Тихона сбросить? Моисея послал? А с Жуягой как быть? Что надо измыслить, чтобы такой, как Добрыня, во все это поверил?
Неожиданно Яра заявила, что не стоит будить госпожу. И тем самым подтолкнула Озара к новым размышлениям о том, кто мог быть убийцей в усадьбе. Он думал об этом, когда вместе с Моисеем сторожил Вышебора. Присутствие хазарина лишало Озара даже малейшей возможности пройти в одрину купчихи и что-то там изменить. Даже подвесить ее к матице – дескать, сама удавилась – не получилось бы. Но с чего это веселой и всем довольной Мирине губить себя? Да мало ли. Узнала, что с милым Радко не сойдется, вот и отчаялась. Но в любом случае Моисей все время сидел рядом, настороженный и чуткий, глаз не смыкал. И Озар решил – утро вечера мудренее. Выкрутится завтра как-нибудь, раньше же выкручивался.
Однако утром он понял, что ничего у него не выйдет. И Яра уж слишком явно себя под удар подставила, когда не пустила их к Мирине, которая ее выгнать обещала, как оказалось. Да и на Радко не скажешь, поскольку он в дружинной избе прошлую ночь провел, никуда не отлучался. Плохо дела складывались.
А потом прибыл Добрыня.
Даже здесь, сидя в одиночестве на берегу в укромном месте, Озар вынужден был признаться себе, как сильно он опасался дядьку князя. Ох, не прост был воевода Добрыня, ох, не прост! Такому надо было все гладко наплести, чтобы без вопросов и сомнений обошлось. И когда Добрыня заявил, что прикажет казнить волхвов, Озар понял: выхода у него нет.
Яру ему было жалко. Даже обличая ее, он чувствовал, как у него сжимается сердце. А она стояла и молчала, словно чары на нее наложены. Да и что она могла после того, как он сперва с собой покликал, а потом на смерть лютую обрек? Только замереть, будто завороженная. Если бы она оправдываться начала, если бы в слезы ударилась, Озару было бы легче. А она…
Значит, сами боги к тому вели, утешился этой мыслью Озар. И приказал себе забыть понравившуюся ему древлянку. Все, она в прошлом. А на его век пригожих баб еще хватит.
Только вот странно, что Радко Яру из поруба забрал. С чего бы это? О чем они говорили? В любом случае Озар так гладко все выдал тогда, так уверенно и достоверно обвинил во всем ключницу, что, даже пожелай она оправдаться, мало кто ей поверит. Особенно Радко, о сообразительности которого Озар придерживался своего мнения. Это Добрыня младшего Колояровича нахваливал, а для себя волхв решил – пустобрех парень. Шума много, а толку никакого.
Озар так глубоко задумался, вспоминая о недавнем прошлом, что не сразу услышал топот копыт. Впрочем, не так далеко он от Витичева ушел, мало ли кто мог тут проскакать в дозоре. А Озар сидит под обрывом,
