— Но почему? Что ты имеешь против этого Тафхапи?
— Это не твое дело, римлянин!
— Но похищение провалилось. Тафхапи так и не ответил на твои требования.
Артемон нахмурился: — Это было уже разочарованием. Шакал заверил меня, что Аксиотея дорога ему. Почему он так и не ответил?
Я мог бы сказать ему, что приспешники Шакала похитили не ту девушку, но я не видел смысла говорить о Бетесде больше, чем было необходимо. — Почему ты передумал в самом конце? — спросил я. — Почему ты затащил девушку на «Медузу» и попытался сам подняться на борт корабля, когда знал, что царские корабли потопят ее?
— Потому что ты разоблачил фальшивый саркофаг! Что мне было делать после этого, когда все смотрели на меня и ловили каждое мое слово? — Если бы они поняли, что я их обманул, даже эти придурки набросились бы на меня. Я решил сделать то, что сделал царь Птолемей - рискнуть. В конце концов, я решил украсть саркофаг. Затем я отправился бы за море и сделал то, чего от меня ожидали все мои люди - провозгласил бы себя царем Крита, а Аксиотею - моей царицей!
Его глаза заблестели от сладости этой несбывшейся мечты. В свои последние минуты на борту «Медузы» я тоже, пусть всего лишь на мгновение, взлелеял подобную мечту.
— А как насчет военных кораблей? Ты же знал, что они там будут, за гаванью, выжидая время протаранить «Медузу».
— Мы бы опередили их! Они напали на Маврогениса неожиданно, но я бы знал, что они ждали нас там, и мы бы проскользнули мимо них. Это было бы нелегко, но мы могли бы это сделать. Я в этом уверен! И если бы это случилось, я бы поблагодарил тебя сейчас, а не проклинал, римлянин, за то, что ты подвел меня к судьбе, которая должна была стать моей с самого начала. Вместо этого … Я лишусь всего … даже своей головы.
Я почувствовал к нему укол жалости. Но я подавил его. Из-за него погибли Менхеп, Уджеб, капитан Маврогенис и множество других ужасной смертью. А он был готов пожертвовать ими всеми за несколько мешков золота и начать все сначала.
— Почему на Крит? — спросил я. — Почему не на Кирену? Почему бы тебе не отправиться туда и не заявить о своем праве первородства как сына Апиона?
Артемон на мгновение уставился на меня, потеряв дар речи, затем запрокинул голову и рассмеялся. — О, Пекуний, когда ты перестанешь меня удивлять? Я думал, ты разгадал все мои уловки, но ты все еще считаешь меня родственником царя!
— Значит, ты не незаконнорожденный сын Апиона?
— Конечно, нет!
— Но Менхеп сказал мне ... и все мужчины, казалось, думали ...
— Они верили в то, во что Метродора и я хотели, чтобы они поверили. И ты, похоже, тоже.
— Тогда кто ты, Артемон? Откуда ты взялся?
— Я именно тот, о ком я сказал тебе и другим в той небольшой речи, которую произнес перед рейдом. — Незаконнорожденный сын шлюхи, — как я назвал себя, и так оно и есть.
— Так ты, не сын Апиона?
— Оставь это, Пекуний! Не смеши меня! — Он покачал головой: — Я родился в Александрии, сын шлюхи и свободнорожденного египтянина, который никогда не заботился о том, чтобы предъявить на меня права. Я рос бедным, но свободным вместе со своей сестрой-близнецом.
— Так это правда, что ты близнец?
Его лицо смягчилось: — Ее звали Артемизия. Она была красивой и умной - намного умнее меня - и всегда была добра ко мне. Потом наша мать умерла. Артемизия пошла своей дорогой, а я - своей. Я понравился заезжему торговцу из Сирии, и он взял меня с собой в Дамаск. Я сам научился читать и писать, и он подумывал сделать из меня писца. Как я любил читать все эти книги в его библиотеке! Но пока он возился со мной, я возился с его счетами. Когда он обнаружил, сколько шекелей я у него украл, он пришел в ярость. Я не сомневаюсь, что он замучил бы и убил меня. Вместо этого я убил его. Сириец был первым человеком, которого я убил, но не последним. К тому времени, когда я прибыл в Дельту, я был достаточно опытным убийцей. Я связался с этой бандой придурков, которым отчаянно нужен был вожак, и все получилось прекрасно. Остальное ты знаешь.
Он прищурился: — Теперь твоя очередь говорить, Пекуний. Кто ты такой и зачем пришел в — «Гнездо кукушки»? Откуда ты знаешь Шакала? Почему ты напал на меня после того, как я поднялся на борт «Медузы», и как тебе удалось выбраться? И Аксиотея … она все еще была на борту ... когда — Медуза затонула?
Я намеревался ответить на его вопросы, как он ответил на мои, но теперь я колебался. Хотя Артемон был в цепях, я все еще его побаивался. Он показал себя мстительным и безжалостным убийцей. Он уже ненавидел меня за то, что я разрушил его планы. Как бы он отреагировал, если бы узнал, что я обманул его с самого начала и добрался до Дельты, чтобы забрать девушку, которую он считал Аксиотеей?
— Давай, Пекуний. Говори! Что тебе терять? Скоро мы оба умрем.
От его слов у меня по спине пробежал холодок. Артемон предал царя и был в ответе за потерю саркофага, но в чем было мое преступление? Я неоднократно говорил Зенону, что мы с Бетесдой были пленниками бандитов, но почему он должен был мне верить? Артемон был прав. Моей судьбой было подвергнуться допросу под пытками, а затем умереть. Что сказал Артемон? Не должно было оставаться ни выживших, ни свидетелей. Как и все остальные, кто принимал участие в рейде, добровольно или нет, я тоже должен был умереть.
А что с Бетесдой? Наверняка ее судьба будет такой же, как у меня. Пытаясь спасти ее, я подвел к ее к гибели.
— Говори, Пекуний! — закричал Артемон. — Не молчи!
Я стиснул зубы и закрыл глаза. Я больше не хотел иметь с ним ничего общего.
Откуда-то поблизости, искаженный эхом среди каменных коридоров, я услышал звук мальчишеского смеха. Мне показалось, или в царской темнице действительно находился ребенок? Затем снова я услышал тот же звук, еще ближе, чем раньше. Если только я не сошел с ума окончательно, я узнал этот смех. Это был Джет!
