тысячи горящих факелов окружили стены, когда могучая армия Гуротаса устремилась к воротам замка. Они стояли широко открытыми там, где Рамзес и его люди выполняли свой долг. Если разбитое тело Аттерика и лежало среди них, то оно исчезло из моего поля зрения в толпе и столпотворении.
В отчаянии я рискованно высунул верхнюю часть своего тела через оконную раму. Теперь, когда поле моего зрения расширилось, я увидел, что не более чем в двух этажах прямо подо мной была узкая терраса, на которой раскинулось закованное в доспехи тело мужчины с женскими руками. Пока я смотрел, он сел и взглянул на меня через прорези для глаз в шлеме.
‘Я вижу тебя, Аттерик, - крикнул я ему сверху. ‘И я иду за тобой. При этих словах он вскочил на ноги и дико огляделся, явно ища пути к отступлению. По тому, как он двигался, я понял, что он повредил одну ногу при падении. Я вскочил на подоконник, задержался там на мгновение, а потом перепрыгнул через него. Я надеялся приземлиться на него сверху и сбить с ног навсегда. Однако он оказался проворнее, чем я ожидал. Ему удалось увернуться в сторону, и я попал в то место, где он только что стоял. Я неуклюже приземлился, и меч, который я сжимал в руке, выскользнул из моей хватки и с грохотом упал на плиты прямо передо мной.
Я встал на четвереньки и потянулся за ним, но краем глаза заметил, что Аттерик вытащил свой меч из ножен и мрачно ковыляет за мной. Я бросился вперед и едва успел дотянуться до своего оружия. Когда моя рука сомкнулась на рукояти, я быстро перекатился. К этому времени Аттерик уже стоял надо мной, широко расставив ноги и держа меч обеими руками над головой, готовый вонзить его мне в грудь.
Традиционно у всех нас, египтян, есть отверстие в промежности между бедрами, через которое оружейники удобно разрешили нам мочиться. Лежа на спине, я видел, что Аттерик не был исключением. Я нацелился ударом бронированной пятки в эту незащищенную область и почувствовал, как она прочно приземлилась.
Аттерик только что начал колоть меня в грудь; мой удар пришелся как раз в тот момент, когда он был готов и не смог уклониться. Внезапная мучительная боль полностью вывела его из равновесия и уничтожила цель. Он не попал острием меча мне в область сердца, но вогнал его в сустав моего левого плеча. Затем он отшатнулся, схватившись одной рукой за поврежденные гениталии и крича, как ребенок. Но в какой-то рефлекторной реакции он вытащил лезвие своего меча из моей раны и размахивал им в другой руке.
Я сел и пошарил вокруг, пока не нашел свой меч, затем поднялся на ноги и повернулся лицом к Аттерику. Терраса была узкой, и я стоял между ним и дверью внутрь крепости. Он бросил быстрый взгляд на балкон, но до него было очень далеко. Я видел, как он напрягся, а затем повернулся ко мне лицом, все еще держа одну руку между ног, потирая промежность, а другой поднимая меч. Он знал, что должен бороться со мной, и знал, что это будет смертельно.
Я быстро оправился от травмы, полученной при падении, и меч в моей правой руке казался гибким и легким. Я последовал за Аттериком с серией взаимосвязанных толчков, ведущих меня правой ногой и заставляющих его поворачиваться на поврежденной ноге, которую он предпочитал. Я прислушался к его дыханию и услышал, что оно становится затрудненным и хриплым. Дело было не только в боли от ранения, но и в том, что он был не в форме.
Я вспомнил, с каким наслаждением он принял мучительную и долгую смерть министра Ируса в амфитеатре Луксора, отрубив ему обе руки и волоча за колесницей до тех пор, пока его мозги не высыпались на твердую землю. Я уже подумывал о том, чтобы предать такой же жестокой смерти и сейчас, но потом моя человеческая сущность вновь проявила себя.
Я резко изменил угол атаки, заставив его повернуться к моей руке с мечом. Он слегка споткнулся, когда отбивался, и немного ослабил бдительность, как я и предполагал. Мой ответный выпад был подобен удару молнии, настолько быстр, что обманул глаз. Я вонзил острие в переднюю часть его груди, через сердце и на расстоянии вытянутой руки через позвоночник. Он выронил меч из руки, и ноги его подкосились, но я удержал его в вертикальном положении, болтая на своем клинке, а его ноги легко танцевали под ним, едва касаясь пола террасы, когда он умирал. Когда это случилось, я опустил клинок, позволив ему соскользнуть с него и лечь кучей у моих ног.
Затем я наклонился над ним и открыл забрало его шлема. Я должен был догадаться, что это будет не так просто. Лицо Аттерика уже преследовало меня во снах на протяжении длительного времени. И тогда я понял, что так будет и дальше, потому что теперь я смотрел в лицо совершенно незнакомому человеку. Только руки по-прежнему принадлежали Аттерику. Это была всего лишь очередная ловкость рук Аттерика. Я покачал головой и поморщился от слабости собственного каламбура. Затем я выпрямился и прислушался к ночи вокруг меня. Она была наполнена звуками смертельной схватки - воинственными криками и воплями раненых; звоном холодного оружия о шлем и нагрудник; стонами раненых и стонами умирающих.
Затем дверь на террасу позади меня с грохотом распахнулась на петлях, и вслед за этим раздался топот сапог и одобрительные возгласы моих людей, спускавшихся по лестнице с верхнего этажа крепости.
- Молодец, Таита. Ты убил вероломного ублюдка.- Это был Насла, и он колотил меня по спине.
- Да, у меня есть еще один из них, - согласился я. ‘Но только Хатхор и Тан знают, кто это. Тем не менее мы возьмем его доспехи. Они кажутся подлинными и будут стоить хорошего золота. Теперь давайте спустимся вниз и попробуем снова найти единственную истинного и настоящего Аттерика.’
Мы оставили полуобнаженный труп незнакомца лежать на террасе, и я повел всех вниз по лестнице, в столпотворение битвы.
Это усугублялось фактической невозможностью отличить друга от врага. Мы все носили одинаковую форму и говорили на одном языке с одинаковым акцентом. Еще больше смущала темнота и отсутствие освещения в коридорах и даже во дворах и залах крепости. Лица было почти невозможно узнать
