Кордула видела, как Бриттола гнала Перо вперед, отчаянно стараясь успеть на помощь друзьям и не обращая внимания на стрелу, торчавшую из ноги. Следом за ней Саула начала отбиваться мечом от копьеносцев. Марта билась со второй группой копьеносцев, стремясь прорваться на помощь Пинносе.
Первой пала Бриттола. Она неслась к Пинносе, забыв про свой левый бок, который не был прикрыт щитом. Девушка оказалась прекрасной мишенью для пики. Рев боевых кличей был слишком громким, чтобы различить в нем предсмертный крик, но Кордуле показалось, что она слышала, как прозвучал нежный голос девушки: «Господи, помилуй!» И потом Бриттола упала.
Кордула видела, как Саулу взяли в плотное кольцо. Пока она отбивалась от их пик, что-то ударило ее в беззащитную шею. Ее покрытая кровью рука взлетела к горлу, и тут Саула исчезла из виду.
Фаустина, Вивенция и авангард вступили в битву. Сначала они врезались в толпу гуннов, рассекая их мечами направо и налево, и на мгновение в сердце Кордулы возродилась надежда. Может быть, им все же удастся оттеснить врага. Но потом, присмотревшись, она увидела, как тысячи кровожадных гуннов перекатывались через гребень холма, в сторону долины и авангарда, и ее сердце снова оборвалось. Кордула увидела внизу плотно сбитую группу со знаменем гуннов. Это Рутила со своими приспешниками покидал поле боя, сворачивая за городскую стену. Как настоящий охотник, он оставил свору добивать свою добычу.
Голос Марты, отдающей приказы, вернул внимание Кордулы к кровавой сцене. Марта явно разработала стратегию, но претворить в жизнь не успела: ее лошадь пала прямо под ней. Она все еще размахивала мечом, когда ее поглотила толпа с пиками и мечами.
Это казалось невероятным, но Пинноса все еще держалась на ногах. Она потеряла свой щит, а ее спину прикрывало разве что мертвое тело Артемиды. Пинноса защищалась обоими мечами. У ее ног уже лежали тела пяти мертвых противников. Она кричала, вызывая на бой гуннов, которые окружили ее полукольцом, но нападать не торопились.
Когда авангард вступил в бой, она стала выкрикивать приказы Фаустине и Вивенции. Но они не успели ей ответить. Молодой гунн с кинжалом перепрыгнул через тело Артемиды и напал на Пинносу сзади. Она развернулась и быстро расправилась с ним своим длинным мечом, но в это время кто-то из гуннов метнул тяжелое копье. Оно глубоко вонзилось Пинносе прямо между плеч. Она камнем упала на землю. Кордула почему-то была уверена, что к тому моменту, как толпа набросилась на Пинносу, она уже была мертва.
К полудню все было уже кончено. Фаустина, Вивенция и авангард бились изо всех сил и пали, унеся с собой жизни многих гуннов. Кордула продолжала смотреть, ее сердце словно онемело от боли, позволяя ей просто наблюдать за очередной трагической гибелью. Она по-прежнему держала сына перед собой, надеясь, что образы увиденного им надолго отпечатаются в его разуме, несмотря на то, что он был еще слишком мал, чтобы осознавать происходящее.
Она слышала, как за ее спиной епископ Клематий бормотал молитвы. Когда она узнавала слова некоторых из них, то присоединялась к нему, не отрывая глаз от своих умирающих друзей. В ее истерзанном сознании происходящее представлялось как необычный образ: ясный белый свет, снявший на протяжении долгого времени, на ее глазах затухал, пожираемый густыми черными тучами.
Белые лепестки на поле покраснели от крови. Потом их просто втоптали в землю. Белые плащи, сорванные с плеч их владелиц, превратились в кровавые лохмотья. Тела лежали на земле, как мясные туши на ярмарке. Кордула продолжала смотреть, как гунны ходили над телами павших людей и лошадей, обшаривая их в поисках чего-либо ценного.
Некогда могущественный Первый Легион Афины, обладавший способностью влиять на ход событий при жизни, практически ничего не добился своей смертью.
— Не плачь, Бриттола, — сказала Кордула, мягко покачивая дочь.
Девочка начала всхлипывать с той части рассказа, где говорилось о смерти Константа, а финал этой истории вызвал у нее целый водопад слез. И плакала она не только из-за того, что услышала от матери: девочка не могла не ощутить той боли, с которой та это вспоминала. Последние слова, казалось, звучали из самых потаенных глубин ее сердца.
— Помнишь того большого ястреба, который спустился с небес и поймал голубя из нашего сада? — нежно спросила она. Девочка кивнула в ответ. — Вот и происшедшее в тот день похоже на этот случай. Нечто красивое и белое было поглощено чем-то страшным и черным. Так, как твой брат описал это епископу. — Она посмотрела на сына, сидевшего с напряженно выпрямленной спиной на другом конце кровати. Она спросила: — Ты правда что-то помнишь о том дне?
Она видела, что ее сын тоже был расстроен. Он не мог говорить, лишь резко кивнул.
Кордула протянула к нему свободную руку. Его не нужно было упрашивать. Мальчик бросился к матери, и довольно долго дети так и лежали, прижавшись к ней, уткнувшись лицом в ее одежду и плача.
Все это время Кордула крепко прижимала их к себе и смотрела на входные двери, ведущие в Западную залу, будто бы участники событий, о которых она только рассказывала, находились тут, рядом с ними.
Постепенно всхлипы затихли.
— Мама? — тихо произнес сын.
— Да? — задумчиво отозвалась она, отрываясь от своего молчаливого разговора с призрачными гостями.
— Я знаю, что отца тогда не было с вами, но иногда он говорит такие вещи, будто бы он там все-таки был. — Мальчик посмотрел на нее умоляюще. — Я не понимаю, как это?
— Твой отец приехал на следующий день, но к этому времени орда уже давно ушла. Они вернулись в свои родные земли. Он как раз ехал к нам от принца Йовина и встретил на дороге торговца, который и сказал ему, что на нас пошли гунны. Отец всю ночь гнал Гермеса, чтобы успеть. Он опоздал и не увидел того, что произошло в тот страшный день, но все же видел достаточно, чтобы понять весь ужас события. Я хорошо это помню. Я, вместе с большинством жителей Кельна, ходила по полю лепестков в поисках кого-то, быть может, чудом оставшегося в живых, или чего-то, что помогло бы понять, как это все происходило. Вдруг внезапно я услышала знакомый голос, зовущий меня по имени. Когда я обернулась, то увидела его, спешивающегося с Гермеса. Я будто бы очнулась… от страшного сна. Я…
— Мне нравится твое имя, мама, — маленькое личико Бриттолы выглянуло из-за платья Кордулы и вызвало улыбку на лице матери. — Но я все равно решила, что назову свою старшую дочь Урсулой.
— Это хорошо. В память о своей прославленной тете?
— Да, в ее честь, и еще мне нравится Малая Медведица. И звучит это приятно. Лучше, чем «Артур»,[37]«Большая Медведица»! — И она игриво толкнула своего брата.
