Как-то ему нужно было лететь вместе с П.Х.Межераупом (не помню точно - куда). Межерауп мужчина был солидный, за 30 лет, уравновешенный, неторопливый, рассудительный, но летал средне (я уже описал его полёт в Турцию). В этом полёте они вместе с Писаренко на двухместном самолёте встретили туман, преграждавший им путь. Погода была и до тумана плохой и дождливой. Вошли они на малой высоте в туман и, зацепив за деревья, погибли. Вот так и проходит слава людей.
* * *
Владимир Коккинаки! До сих пор как будто вижу, как он, разогнав И-16, на высоте 100 метров летит с чуть заметным набором высоты и вдруг плавно переворачивает самолёт вверх колёсами, продолжая полёт на спине. Несколько секунд кажутся вечными… Затем он также медленно и плавно вводит самолёт в горизонтальный полёт. Вот так летал этот незаурядный человек и великий полёт!
Андрей Юмашев! «Увидел и победил!» Однажды он увидел, как итальянский лётчик-сдатчик на самолёте «СВА» совершил на взлёте «королевский вираж». После этого Юмашев первым прямо на взлёте блестяще воспроизвёл эту изящную и опаснейшую фигуру. Когда самолёт с взлёта начинает задираться, доходит постепенно до вертикального положения и продолжает входить в петлю, сердца у тех, кто смотрит, кажется, останавливаются… Люди хватаются за голову!… Но самолёт плавно вводится в вертикальный вираж и изящно завершает его переходом в горизонтальный полёт. Взлёт фантазии! Юмашев - художник воздушного творчества!
* * *
На фронте я встретил одного человека, оставшегося мне близким и по сей день: там начал работать у меня в качестве шофёра Геннадий Дмитриевич Раков. Это - настоящий русский самородок. Он всегда молчал, как рыба. Но не было случая, чтобы его машина отказала или у него произошла какая-либо поломка. В каких только условиях он меня не возил… Зимой, в туман, ночью, в гололёд он надёжнейшим образом доставлял меня до места назначения. После войны Геннадий Дмитриевич работал шофёром в Дальней авиации, и мы опять были вместе. Привязанность этого человека выразилась ещё и в том, что при моём переходе в Министерство авиационной промышленности он тоже перешёл в МАП. Долгие годы совместной работы вылились в дружеские отношения между нами. Впоследствии Г.Д.Раков, шофёр 1-го класса, много лет работал на машинах «Скорой помощи».
Если Раков осмотрел машину, сделал ей профилактический ремонт, можно быть совершенно спокойным и отправляться хоть на «край света»: его честность и добросовестность в работе безупречны. Ко всему он относился с чувством огромной ответственности. Особой любовью у него пользовался мотор машины. И мотор, после того, как побывал у него в руках, можно было быть уверенным - не откажет.
У Геннадия Дмитриевича были не только золотые руки, но и золотая голова. Он мог починить часы любой конструкции и любого года выпуска, не говоря уж об электроприборах и прочих подобных вещах. Никто никогда его этому не учил: он сам, самостоятельно, изучал всё, что только попадалось ему под руку на его пути. Талантливый русский человек-самородок!
* * *
На фронте у меня было двое адъютантов. Очень интересные люди. Кто в Москве, хоть немного интересующийся лошадьми, не знает Анатолия Михайловича Лакса? На фронте мы с ним встретились случайно. Я узнал, что он - политрук в каком-то кавалерийском подразделении и выхлопотал его к себе, так как у меня при штабе было несколько лошадей. Эти лошади в любую погоду, днём или ночью, доставляли меня к командующему фронтом быстрее, чем любой вездеход. А.М.Лакс стал моим первым адъютантом и по совместительству - начальником конюшни. Этот человек - сама воля: он - хозяин положения в любой обстановке: и в скачке, и на службе, и дома. Отличный семьянин. Охотник и рыболов. С первого дня своей жизни (он - сын знаменитого и талантливого жокея и тренера Михаила Николаевича Лакса) он был приверженцем идеи чистокровной лошади и не расставался с нею до конца своей жизни, работая тренером на одном из конных заводов.
Моим вторым адъютантом был мастер спорта, конник-фанатик Александр Григорьевич Таманов. На всём свете найдётся немного людей с такой преданной любовью к лошади, к конному спорту. Честный человек, принципиальный, прекрасный семьянин, верный друг. Мы, конники, звали его «Саша Красивый». В шутку, конечно, хотя доля правды в этом была: в молодости Таманов был действительно красив - высокий, стройный полуармянин-полурусский, с прекрасной шевелюрой чёрных вьющихся волос и яркими голубыми глазами. Хорош он был и на лошади, которую он знал и ценил. Его находчивость в сложных рабочих или соревновательных ситуациях и воля - достойный пример для нашей молодёжи, отдающей себя, как и Таманов, до конца любимому делу.
Выезжая верхом, всегда сопровождаемый этими двумя фанатиками-конниками, я получал не только исключительную отдушину, но и был гарантирован в надёжном исполнении дела.
* * *
На службе в Дальней авиации у меня появился новый адъютант - Андрей Александрович Красовский, «Андрюша». Молодой лейтенант сразу произвёл впечатление человека, заряженного реактивной энергией, расторопностью и смекалкой. Перед ним, казалось, нет проблем, которые он не смог бы разрешить. Его познания охватывают самый широкий круг деятельности. Он безукоризненно исполнял служебные обязанности, и никакие затруднения не могли ему помешать выполнить любое самое трудное задание. Но он, благодаря своему человеколюбию, благородству и моральной чистоплотности, ещё всегда успевал помогать всеми силами всем просящим (достойным). Его энергия - это его потребность. Конечно, такая бешеная деятельность и чувство долга основательно сказались на его здоровье. У него уже был инфаркт. Но он не изменился и успевает всё и везде. Его просто нельзя не любить и не уважать. Мы с ним - друзья. Единственный его недостаток - его неуловимость. Дома его застать можно только тогда, когда он болен или же по праздникам. Его автомобиль, так же, как и он сам, прошёл сотни тысяч километров, но всегда на ходу. Ездит Красовский великолепно, а ориентируется в Москве так, что я уверен - ни один таксист не выиграл бы у него соревнования по знанию города. Теперь А.А.Красовский - полковник в отставке. Остаётся только пожелать ему доброго здоровья.
Все следующие главы очень контрастны по содержанию. Однако во всех выражено одно моё стремление: призыв к осуществлению в жизни только полезного, положительного, необходимого и прекрасного. Я убеждён, что это - историческая потребность человека, тем более человека современности.
Если же у читателя в некоторых случаях возникнет несогласие с моими выводами, мыслями и убеждениями (а это неизбежно и вероятно случится), то всё же польза от моего писания уже в том, что читатель всё же задумается кое о чём. Пусть читатель думает по-своему, а мои убеждения шли и идут со мной вместе и перешагнули уже за 84 года. Они меня не обманули и поэтому пусть остаются дальше - разделёнными или неразделёнными.
