— Старая шлюха в первой сценке - это была Аксиотея?
— Да. Мы пробовали дать эту роль мужчине, но это было не так смешно.
— Очень впечатляет, - сказал я, пораженный тем, что так мало людей смогли сыграть так много ролей.
— Согласен! Это называется актерским мастерством! — Один из мужчин выступил вперед. В некотором смысле он был самым выразительным членом всей компании, поскольку, хотя его телосложение было обычным, а черты лица невыразительными, его темные, длинные волосы и аккуратно подстриженная бородка, как мне показалось, были подвязаны спереди назад белой полосой. Такая отметина скорее смотрелась бы на пушистом зверьке, чем на человеке, но любопытная окраска оказалась естественной, и действительно его волосы пересекались белой полоской. — Меня зовут Ликос, и я не актер. И не важно, насколько горячо Мелмак и другие могут думать, что их актерские таланты создают иллюзии пантомимы, именно я выполняю большую часть работы по этой части.
Мелмак сморщился так, что мужчина улыбнулся: — Ликос - наш руководитель, и я полагаю, он заслуживает некоторого уважения. Он у нас мастер на все руки … умеет все!
— И это уже какой-то кредит? Что ж, это больше, чем я обычно получаю.
— Мастер? — спросил я.
— Ликос шьет костюмы и парики, - сказала Аксиотея.
— Костюмы и парики? И это все, чем я являюсь, прославленная швея и мастер по изготовлению париков? — Ликос фыркнул. — Я разрабатываю дизайн и создаю реквизит. Я наблюдаю за гримом. Это я делаю Мелмака толстым, как царь, и я могу сделать даже Аксиотею старой и уродливой. Художник, а не актеры, является истинным мастером театральной иллюзии, чудотворцем мимов!
Я откашлялся. — Ну, это, конечно, чудо, что вы все спаслись от тех солдат.
— Здесь не было задействовано ни богов, ни магии, - сказал Мелмак. — Просто тщательное планирование и быстрые рефлексы. Мы разработали систему быстрого бегства. Я называю это экстренной сменой обстановки. Это нас еще не подводило.
— Но в один прекрасный день, если ты продолжишь устраивать подобные представления, у вас обязательно будут проблемы. Вы искушаете Судьбу .
— Мы - труппа мимов, Гордиан. Мы должны давать людям то, чего они хотят. И мы делаем это! Мы привлекаем самые большие толпы и собираем самые толстые кошельки среди всех трупп в городе. О боже, мне не следовало этого говорить. Теперь ты попросишь больше денег за использование своей прекрасной рабыни.
— Как я уже говорил, об этом не может быть и речи. —У меня возникла внезапная картина, как Бетесда, находится под конвоем отряда царских стражников, и я содрогнулся. — Ни за что!
— Ну что ж. — Мелмак вздохнул и бросил задумчивый взгляд на Бетесду. — Твой хозяин отказывает тебе в великолепной карьере артистки, моя прелесть.
Аксиотея рассмеялась: — Оставь ее в покое, Мелмак! Молодой римлянин тебе же сказал. Но я нахожу их компанию приятной, а ты? Не хочешь разделить с нами полдник, Гордиан? У нас самые простые блюда - немного маринованной нильской тилапии, оливки, пальмовые сердечки, финики, лепешки. Вина нет, но есть немного египетского пива. Присоединяйся к нам!
Итак, я поужинал в свой день рождения в неожиданном кругу новообретенных друзей, сидя в тени пальмы в самом захватывающем городе мира, любуясь одной из самых захватывающих достопримечательностей мира - Александрийской гаванью и маяком Фароса. Еда была вкусной, а компания восхитительной. Все актеры много путешествовали, и им было что рассказать. Я сам тоже много чего повидал, и у меня было несколько собственных историй. Я чувствовал себя вполне счастливым, подумав, что именно так следует отмечать дни рождения, пока тема не перешла к Риму.
— Как долго ты там не был? - спросила Аксиотея.
— Я уехал из Рима ровно четыре года назад, в свой восемнадцатый день рождения. С тех пор я туда не возвращался.
— Ты скучаешь по нему?
— Иногда.
— Люди говорят такие ужасные вещи о войне в Италике, между Римом и мятежными городами. Ты часто получаешь новости из дома? - спросил Мелмак.
— В основном письма от моего отца. Но прошло уже много времени с тех пор, как я получал их в последний раз. — На самом деле, прошло несколько месяцев с тех пор, как пришло его последнее письмо. И я уже начал беспокоиться о нем.
Аксиотея прочитала выражение моего лица: — В наши дни много писем теряется или идут целую вечность. Война в Италике, война в Азии, война на море - удивительно, что в порт вообще приходит корабль. Всего не хватает. Все стало стоить дороже. В такие вот времена мы живем.
— И, слава богам, нам есть кого винить! — сказал Мелмак со смехом.
— Кого? — спросил я.
Мелмак покачал головой: — Очевидно, ты не александриец, иначе тебе не нужно было бы спрашивать. Кого мы обвиняем во всем, что идет не так? Мне что, надеть свой толстый костюм и походить взад-вперед по набережной, чтобы напомнить тебе?
— Действительно ли царь Птолемей виноват в высоких ценах? — спросила Бетесда. Я чувствовал себя немного неловко, видя, что моя рабыня свободно вступает в разговор, но для актеров, которые все были свободнорожденными, ее статус рабыни, казалось, не имел никакого значения. Мой отец говорил мне, что актеры не похожи на других людей, и что они склонны жить, не замечая ограничений и правил нормального общества.
— Виноват ли царь? Вероятно, нет, - сказал Мелмак. — Но мы, тем не менее, виним его. И если дела пойдут хуже, мы будем винить его еще больше.
— А что, если дела пойдут лучше? - спросил я.
— Тогда мы воздадим должное богам и вознесем благодарственные молитвы!
— Похоже, царь ничего не может сделать правильно.
— И слава богам за это, иначе мы, актеры, остались бы без работы!
