перед тем, как взорваться.
Короткое правление Тита омрачил не только Везувий, но и пожар 80 г., который снова уничтожил в Риме множество зданий, включая Пантеон Марка Агриппы, построенный столетие назад. «Я погиб», – якобы воскликнул Тит, наблюдая за бесчинствующим огнем: он хорошо знал, какую роль Великий пожар 64 г. сыграл в падении Нерона. Умереть ему было суждено действительно скоро, в сентябре 81 г., либо от вспышки чумы – вот еще одно бедствие, постигшее Рим, – либо от руки родного брата 30-летнего Домициана, вскоре ставшего императором (ходили слухи об отравлении). Подобно Юлиям-Клавдиям, Домициан хорошо начал, запустив в Риме строительную программу и расширив границы империи (захватив значительные территории в Британии). Но вскоре – опять же, как Юлии-Клавдии – он превратился в помешавшегося на власти деспота и, по утверждению Светония, у всех вызывал лишь страх и ненависть. Его паранойя зашла так далеко, что галереи во дворце были покрыты отражающими поверхностями, чтобы вовремя заметить крадущихся сзади убийц. И все равно они до него добрались: в сентябре 96 г., продержавшись у власти 15 лет, император был убит в своей спальне, во время дневного сна.
Могло показаться, что вернулись темные времена Юлиев-Клавдиев, однако на самом деле, наоборот, наступил золотой век Римской империи: «Пять хороших императоров» последовательно правили почти все грядущее столетие – время наивысшего ее расцвета и успеха. В отличие от Флавиев и Юлиев-Клавдиев, эти люди в основном не имели родственных связей, а если имели, то очень отдаленные. Их выбирали или продвигали по службе благодаря способностям или личным качествам, а не крови или кровопролитию. Система дала сбой, только когда власть стала снова передаваться по наследству.
Первым «хорошим» императором был Нерва, опытный политик, бывший советник Нерона. Он оказался способным и благожелательным руководителем, сенату нравилось, что на монетах при нем чеканились обнадеживающие слоганы: «гражданские свободы», «равенство» и «справедливость». Умер Нерва в начале 98 г., пробыв у власти всего полтора года и не оставив детей. Однако он решил проблему преемника, усыновив высокого красивого 45-летнего военного из Испании, служившего наместником в Верхней Германии. Звали его Марк Ульпий Траян (больше известный как Траян).
Траян стал величайшим римским правителем со времен Августа, и, пожалуй, лучшим из всех. «Страдания наши остались в прошлом, – ликовал Плиний Младший в своей речи в 100 г., – времена изменились» [2]. Он подчеркивал, что Траян правил как гражданин, а не тиран, был скромным и вежливым, приветливым и человечным, внушал симпатию и радость, а не ужас и ненависть, как его предшественники. Сенат присвоил ему официальный титул Optimus Princeps («Лучший правитель»), а последующих императоров сенаторы приветствовали словами felicior Augusto, melior Traiano («Да будет он удачливее Августа и лучше Траяна»). При нем Римская империя достигла величайшего, самого немыслимого территориального размаха: она простиралась от севера Англии до берегов Каспийского моря и Персидского залива.
Как и Нерва, Траян не имел детей. Поэтому на смертном одре он усыновил и сделал преемником дальнего родственника и земляка, сына двоюродного брата своего отца, который в 100 г. женился на другой родственнице Траяна, его внучатой племяннице Вибии Сабине. Адриан стал императором в 117 г., в возрасте 41 года. Он оказался правителем совершенно другого склада, нежели Траян: не столько воином, сколько хорошо образованным утонченным эстетом, любителем музыки, философии, литературы и архитектуры. Большим поклонником греческой культуры, получившим прозвище Graecolus («маленький грек»). И первым императором с бородой – отсылка к древним грекам, скульптурные портреты которых он обожал. Даже в любовники взял греческого юношу Антиноя и страшно горевал, когда в поездке по Египту тот при загадочных обстоятельствах утонул в Ниле.
Адриан с бородой в греческом стиле. За его кудрями ухаживали специально обученные рабы
Адриан оставил в наследие Риму больше тридцати осуществленных строительных проектов. Среди них – заново отстроенный Пантеон, храм на Марсовом поле, возведенный Марком Агриппой в начале правления Августа. В здание, сильно пострадавшее при пожаре 80 г., через 30 лет, в 110 г., ударила молния. Адриан начал его реконструкцию, как только стал императором. И внес такие изменения, что оно превратилось в самое амбициозное, оригинальное и восхитительное строение в Риме и мире того времени: грандиозный купол устремлен в небо и словно не имеет опор, а сквозь девятиметровое круглое окно в его центре внутрь льется солнечный свет. Этот храм – настоящее чудо архитектурной и инженерной мысли.
Последней постройкой Адриана стала его гробница – гигантский цилиндрический мавзолей, известный нам как Замок Св. Ангела, громада которого и сегодня возвышается над Тибром. Утеряны лишь сад и исполинская статуя Адриана, управляющего колесницей. Император в конце жизни много думал о смерти, и прежде чем она пришла за ним, 62-летним, в июле 138 г., составил четкий план передачи власти. Он усыновил Тита Аврелия Антонина 52 лет, мужа своей племянницы, и распорядился, чтобы тот в свою очередь усыновил двух потерявших отцов мальчиков: 7-летнего Луция Вера (сына одного из рано умерших фаворитов Адриана) и праправнучатого племянника Траяна, 17-летнего вундеркинда по имени Марк Аврелий.
И это был хороший выбор, наследника тепло принял сенат и вскоре дал ему имя Антонин Пий [23] – новый император проявил верность и сыновнюю почтительность к Адриану (к тому же обладал и другими похвальными качествами). При нем Римская империя проживала один из лучших периодов в своей истории, период мира и благоденствия. На смертном одре в 161 г., после 23 лет у власти, Антонин произнес в присутствии охраны свое последнее слово – aequanimitas («невозмутимость»), еще одна из его добродетелей.
Антонин Пий был очень близок со своим старшим пасынком, Марком Аврелием, страстно увлеченным греческой философией. Он открыто благоволил ему, а не младшему, Луцию Веру. Марк, прилежный и серьезный, облачался в греческие одежды и возводил статуи своим учителям латыни и греческого. Луций же беззаботно веселился, обожал азартные игры, гладиаторские поединки, гонки колесниц и экстравагантные банкеты на всю ночь. Приемный отец всячески отодвигал его на второй план, а Марка называл единственным наследником. Однако Марк, сев на трон, сделал Луция своим соправителем – такое произошло впервые. И это сработало. Марк занимался делами в Риме, в то время как более темпераментный Луций, когда началась война с Парфянским царством, взял на себя военное руководство и в 162 г. направился на Восток. К 165 г. парфяне были разгромлены, и в 166 г. победоносные легионы Луция вернулись домой.
То, что помимо трофеев римские солдаты принесли с собой с Востока, вошло в историю под названием «Антонинова чума». За последующие 30 лет
