Ознакомительная версия.
«Вот что делает с людьми время и неправедная жизнь, — подумал Мизинов и вспомнил, что предрекал таким субъектам святитель Игнатий (Брянчанинов): «Во всю свою жизнь будут смахиваться в шельмовство!» Дай-то Бог, чтобы в Харбине у меня с ним все кончилось».
— Петр Александрович, я рад вам представить героя нашей армии генерал-майора Александра Петровича Мизинова! — представил командующий.
Мизинов и Куликовский пожали друг другу руки. Мизинов — с легким презрением, которого, однако, постарался не выказать, Куликовский — с явным заискиванием.
— Мы наслышаны о подвигах его превосходительства, — льстиво и вкрадчиво, каким-то треснувшим, сухим гортанным голосом проговорил Куликовский. — Мне лестно, что предстоит иметь дело с таким отважным человеком.
«Научился спичи-то говорить на своих политсобраниях! — мелькнуло у Мизинова. — Тебя бы на фронт, под пулеметики, голубчик, я бы там послушал твои речи…»
— Присаживайтесь, господа! — пригласил Вержбицкий. Мизинов и Куликовский сели на диван, Мизинов при этом намеренно, едва заметно отодвинулся от Куликовского на другой конец. Командующий сел на стуле за своим широким столом, покрытым малиновым сукном.
— Петр Александрович, посвятите, пожалуйста, господина генерала в ваш план вывоза его в Харбин, — предложил Вержбицкий.
— Наше предприятие есть большая военная тайна, но я вам доверяю, — без всяких предисловий начал Куликовский, переглянувшись с Вержбицким. — Да, вообще-то, кто прошел Ледяной поход и пришел сюда — люди честные, а шкурники и слизняки все остались там. Завтра мы пересечем с вами и с ценным обозом монгольскую границу. Наши паспорта на другие имена у меня в кармане, деньги на дорогу и на первое время, чтобы обосноваться, получены. Обмундирование мирного жителя для вас есть. До границы здесь около двухсот верст. На границе почти нет никакой охраны. Забайкальские казаки с монголами в большой дружбе, и дней через пять мы будем в Монголии. Еще через неделю — в Харбине. Правда, это путь довольно длинный, но зато самый верный.
— Наша миссия не без риска, — откликнулся молчавший до этого Мизинов. — Куда мы денем наши благородные лица, если они даже будут неумытыми и грязными? Глаза, интонация голоса, манеры и речь могут нас выдать.
— Для этого нужно быть хорошим гримером, а простые народные выражения меня не затруднят. У меня большой лексикон народных слов. К тому же мы едем как русские коммерсанты — в паспортах так об этом и сказано. А проводником едет с нами местный житель, бурят Осипов. Не волнуйтесь, Александр Петрович, все будет в полном порядке и произведено совершенно деликатно. Собирайтесь. — Куликовский поднялся, еще раз протянул руку Мизинову, поклонился Вержбицкому и вышел.
— Ну что, дорогой Александр Петрович, сегодня отдохните хорошенько, а с утра в добрый путь! — Вержбицкий подошел к Мизинову и приобнял его за плечи: — Да, вот еще что. Тут, как говорится, и стены слышат. Так что только так, — генерал взял со стола запечатанный сургучом пакет и подал Мизинову: — Здесь пароль. Вскроете только в Харбине. Затвердите текст назубок. Если однажды к вам подойдет кто-нибудь и произнесет эту фразу, знайте: этому человеку можно довериться. Ну, — Вержбицкий перекрестил Мизинова и добавил: — Счастливо вам добраться. Храни вас Господь!..
Глава третья
1921. Сентябрь
— Лександра Петрович, отоприте! — в дверь тихо, но настойчиво постучали.
Мизинов узнал голос и подошел к двери. Лязгнула щеколда в проушине, и в комнату напористо ввалился медведеобразный хорунжий Маджуга, коренастый, как боровичок. Он был в полном казачьем облачении: в папахе, гимнастерке и шароварах, с шашкой и наганом на портупее.
— Значит, так, Лександра Петрович… — едва переводя дыхание, затараторил Маджуга. — Давно мне блазнилось, что на золото наше кто-то глаз положил… да все отгонял от себя мысли те… думалось — и впрямь блажь… А тут… И-э-эх! — он махнул рукой и грузно рухнул на лавку возле печи. Кованая ножка от тяжести подогнулась, и хорунжий едва сумел сохранить равновесие. Однако резво вскочил, неловко перебирая потерявшими опору ногами. Но наконец остоялся, нагнулся, схватил лавку левой рукой, правой как ни в чем не бывало распрямил ножку, однако, садиться уже не стал.
— Ты чего поел-то сегодня, Арсений? — рассмеялся Мизинов. Маджуга, засмущавшись, топтался на месте, переминаясь с ноги на ногу.
— Позвольте, я дверь-то все же притворю, — хорунжий повернулся к Мизинову спиной, и генерал в который раз подивился широкости и крепости этого забайкальского казака.
В прошлом году, когда он увозил из Читы золото, генерал Вержбицкий дал ему в охранение полусотню забайкальских казаков, командовал которой этот самый Маджуга. Поначалу Мизинову казались странными повадки кряжистого казака, его внешняя вульгарность, дикие для него, уроженца Ярославщины, словечки хорунжего, да и сам этот будто ископаемый офицер. Но потом, во время долгого пути в Харбин, генерал не раз убеждался в стойкости, личной храбрости и беззаветной преданности этих людей тому делу, которому они однажды присягнули.
А что касается Маджуги, то он за это время стал для Мизинова, наверное, самым настоящим другом — надежным и верным. А началось все с того бурного перехода через одну из горных речек в Забайкалье. Под одной из телег, до отказа груженной ящиками с золотом, вдруг треснул и провис тоненький мосток, кобыла испугалась, забила копытами, от чего дощечки мостка посыпались, как зубы из гнилого рта, телега накренилась и вот-вот готова была провалиться в неглубокий, но бурный поток. Ищи потом золото в мутном водовороте!
Заметив это, Маджуга, принимавший лошадей на другом берегу, скинул с плеч барчатку[5], с разбегу кинулся в воду и подоспел к готовой рухнуть телеге как раз вовремя. Крепким плечом он подпер подводу снизу и зычно крикнул казакам:
— Сымай ящики! Живо айда!
Станичники все как один бросились к подводе, и в один миг драгоценный груз лежал на берегу. Остальное золото переносили на руках через поток. По пояс в ледяной воде, казаки работали дружно, молча, стиснув зубы. А потом лежали на берегу, скинув амуницию и греясь у разведенных больших костров…
В Харбине удалось устроиться основательно. Надежные люди сделали Мизинова купцом Усцелемовым, выделили ему две лавки скобяных товаров, извозчичью контору почти в центре города, пару цинковых приисков за городом, подыскали и хорошую скрыню для золота. Мизинов сперва не понял:
— Что такое «скрыня»?
Ознакомительная версия.
