Ознакомительная версия.
— Дай мне свою левую руку, — приказала она, решившись.
Нимуэ крепко держала мою ладонь, произнося заклинания. Среди непонятных слов я разобрал имена Камулоса, бога войны, Мананнана, сына Ллира, собственного бога Нимуэ, Агроны, богини кровопролития, и Аранхрод Золотой, богини рассвета. Неожиданно Нимуэ резанула ножом по моей ладони. Брызнула кровь. Я вскрикнул. Она шикнула на меня и тем же резким движением рассекла свою ладонь. Потом соединила разрезы наших ладоней и крепко обернула их полой своего черного плаща.
— Дерфель, — тихо сказала она, — пока остаются на наших руках эти шрамы, мы одно целое. Согласен?
Я взглянул ей в глаза и понял, что это не просто игра, не детская клятва, но то, что свяжет нас в этом мире, а может, и в следующем.
— Согласен, — прошептал я.
— И пока у тебя есть шрам, Дерфель, твоя жизнь принадлежит мне, а моя жизнь — твоя, — сказала Нимуэ. — Когда-нибудь я позову тебя, и, если ты не придешь, этот шрам будет свидетельством для богов, что ты неверный друг, предатель и враг.
— Да, — сказал я.
Все еще не выпуская мою руку, она скользнула под ворох мехов и одеял и затихла. Я лежал без сна, смущенный и наполненный благоговейным страхом. Рука моя занемела.
Проснулась Нимуэ в середине дня.
— Гундлеус ушел, — уверенно сказала она. Непонятно, как ей удалось это узнать.
Затем Нимуэ резко отдернула полу плаща от наших спеленатых ладоней, и засохшие струпья болезненно оторвались от раны. Она приложила к моей кровоточащей ладони легкий пучок паутины.
— Скоро заживет. Ты голоден?
Мы разделили кусок сухого хлеба и обкусанный мышами сыр.
— Это была прирученная летучая мышь? — вспомнил я вчерашний ужас.
— Старый трюк, — рассеянно ответила Нимуэ. — Этому научил меня Мерлин. Ты привязываешь к лапам летучей мыши соколиные путы и легко отпускаешь ее. — Она провела рукой по волосам и рассмеялась. — И это напугало Танабурса! А он ведь друид!
Мне смешно не было. Я хотел верить в волшебство.
— А змеи? — спросил я.
— Мерлин держит их в корзине. — Она заметила мое огорчение. — Что-то не так?
— Все это обман? — разочарованно проговорил я.
Она нахмурилась. На долгое время повисла тишина. Наконец Нимуэ заговорила:
— Волшебство происходит, когда жизни богов и людей соприкасаются, но такие мгновения не управляются людьми. Я не могу щелкнуть пальцами и наполнить комнату туманом, но видела, как такое происходит. Я не могу поднять мертвого, хотя Мерлин говорит, что видел подобное. Я не могу приказать молнии ударить в Гундлеуса, хотя жажду научиться тому, что могут делать боги. Но было время, Дерфель, когда мы жили с богами и могли использовать их силу, чтобы хранить Британию. Но пришли римляне и разрушили наше единение.
— Но почему? — нетерпеливо перебил я.
Мерлин рассказывал нам, как Рим разорвал узы между Британией и ее богами, но никогда не объяснял, как это могло случиться, если у богов такая сила.
— Потому что боги хотели этого. Некоторые боги злые, Дерфель. Или, может быть, наши предки нарушили договор и боги наказали их, послав римлян? Но римляне ушли, и теперь мы можем восстановить Британию. — Голос ее был тихим и напряженным. — Мы должны вновь создать старую Британию, настоящую Британию, землю богов и людей.
— Но ты действовала обманом! — воскликнул я. Плечи Нимуэ опустились.
— А кто выиграл? Король с его друидом и могучими воинами или я, маленькая, слабая девочка?
— Ты.
— Значит, это все же была сила богов! Верь, Дерфель, посвяти этому всю жизнь. — Теперь она говорила страстно и уверенно. — Каждую минуту, каждое мгновение дня и ночи ты должен быть открыт богам, и они явятся тебе. — Она дотронулась рукой до моего лица. — Ты хороший, честный и такой же неколебимый, как башня Мерлина, и будешь великим воином, Дерфель.
— Но ты хочешь следовать за Мерлином!
Я был уязвлен тем, что она не посвятит себя мне. Она глубоко вздохнула и подняла глаза к темным стропилам задымленного потолка.
— Иногда я мечтаю выйти замуж, иметь детей, стать старой и умереть спокойно, — проговорила она задумчиво. — Но прежде я должна претерпеть Три Раны Мудрости. Должна, Дерфель!
— Три Раны? — Никогда ничего подобного я не слыхал.
— Рану Тела. Рану Гордости. — Тут она дотронулась до чего-то у себя между ног. — И Рану Разума, что означает безумие. — Она умолкла, и ужас исказил ее лицо. — Мерлин вытерпел все три, и потому он такой мудрый. Я не перенесла еще ни одной, но я должна! — Она говорила горячо. — Должна, потому что избрана.
— А почему я не избран? — спросил я. Она покачала головой.
— Ты не понимаешь, Дерфель. Я сама себя выбрала. И ты сам должен сделать свой выбор. Это может случиться с любым из нас. Вот почему Мерлин собирает найденышей. Он верит, что сироты могут обладать особой силой.
— И у тебя они есть?
— Я вижу богов везде. И они видят меня, — просто сказала Нимуэ. — И ты увидишь, Дерфель, если станешь думать о Британии, — проговорила она убежденно. — Представь себе, что страна наша обвита лентами истончающегося тумана. Эти невидимые нити — боги. Если мы сумеем сгустить этот туман, он защитит нас и нашу землю от того, что лежит снаружи. Мерлин знает, что здесь, на Торе, священный туман самый густой, потому что боги любят это место. Но мы должны распространить туман повсюду.
— И Мерлин делает это? Она улыбнулась.
— Сейчас Мерлин спит. И я хочу спать. Разве у тебя нет никакой работы?
— Надо считать полученную дань, — смущенно сказал я. Кладовые были забиты копченой рыбой, кувшинами с солью, свинцовыми слитками, лоханями с каменным углем, кусками редкого янтаря и агата. Всю эту зимнюю плату к празднованиям Бельтена требовалось записать на бирках и затем отделить часть Мерлина от доли сборщиков налогов верховного короля.
— Тогда иди и считай, — сказала Нимуэ, будто ничего особенного между нами и не произошло.
И я спотыкаясь вышел из комнаты Мерлина под любопытными взглядами вернувшихся служанок Норвенны.
Пришло равноденствие. Христиане отмечали день смерти их Бога, а мы зажигали костры Бельтена. Гундлеус Силурский больше не появлялся. Гудован считал, что предложение замужества кончилось ничем, и мрачно предсказывал новую войну против северных королевств.
Мерлин не возвращался.
У наследника Мордреда прорезались зубки, и он до крови кусал грудь кормилицы Раллы. Шрамы на наших с Нимуэ ладонях превратились в тонкие белые черточки. Нимуэ никогда о них не вспоминала.
Наследника повезли в Кар Кадарн к деду, верховному королю. Утер, должно быть, остался доволен младенцем. Весенние предзнаменования были благоприятными. Мы знали, что будущее королевства, Норвенны и Мордреда должно решаться на Высоком совете Британии, первом за последние шестьдесят лет.
Ознакомительная версия.
