– Будет войско! – выпалил я. – Обязательно будет!
Михайла Иванович помрачнел, нахмурился и сурово прогудел:
– Ты, фрязин, думай допрежь того, яко речи вести. И где ты его сыщешь? Из Новгорода приведешь? Али из Ливонии? – И уже более мягко добавил: – Я ж понимаю, Константин Юрьич. Слово не воробей, но летает резво. Иной раз и случайно вырывается. Серчать не буду, ибо памятую, что ты под Серпуховом сказывал. Но одно дело помыслы ворога угадать, и совсем иное – из ниоткуда ратников изыскать. Тут и колдун не подсобит.
Я еще раз прикинул расклад. Хворостинин из четырех с половиной тысяч одну уже положил, у Одоевского из трех с половиной потери примерно такие же, как и в передовом полку. У самого Воротынского где-то семь – еще тысяча вместе с немцами Фаренсбаха сидят в гуляй-городе, и их считать нельзя. Всего, стало быть, тринадцать. Плюс полк левой руки и сторожевой, но они совсем куцые – в общей сложности на три с половиной тысячи. Девлет же выставил больше двадцати.
Народ-то у нас подобрался лихой, каждый десятый из сакмагонов, а значит, стоит двоих, а то и троих обычных ратников, так что победить и впрямь можно, только у крымского хана эти дюжины – третья часть от общей численности, если не меньше, а у нас – все. Ну победим мы, потеряв треть, а то и половину, а кому воевать с остальными татарами? Нет, тут как на Курской дуге – надо держать оборону, пока не обескровим атакующих, а уж потом…
– Считай, что есть у тебя колдун, Михайла Иваныч, – твердо сказал я.
– Не ты ли? – с ехидцей поинтересовался Воротынский и опасливо огляделся по сторонам, хотя и без того было ясно, что на пригорке, откуда открывался чудный вид и на близлежащую деревушку Молоди и даже на легкую каемку щитов гуляй-города, поставленного в отдалении, мы с ним одни.
Убедившись, что рядом никого, он миролюбиво посоветовал:
– Ты, Константин Юрьич, так боле не шуткуй. Я-то пойму, а ежели кому иному о колдуне поведаешь, худое может приключиться.
– А мне нынче не до шуток, – уперся я.
«План Маугли был довольно прост. Он хотел сделать большой круг по холмам и дойти до верха оврага, а потом согнать быков вниз, чтобы Шер-Хан попал между быками и коровами».
Моя идея, которую я выложил Воротынскому, была похожа на замысел поимки Шер-Хана как две капли воды. Согласно ей, этим запасным, или вторым – называй как хочешь, – войском должна стать часть и без того скудных сил самого Михайлы Ивановича, которым – но только после того, как измотаем татар, – предстояло пробраться в обход всей армии Девлет-Гирея и в нужный момент ударить с тыла.
Воротынский ухватился за нее сразу. Ему не понравилось единственное – пока будет осуществляться сам обход, вся оборона ляжет на плечи пеших ратников да на немецкую дружину.
«Это значит дергать Смерть за усы», – прошептал Маугли.
– Удержатся ли? – усомнился он.
– Жить захотим – удержимся, – усмехнулся я. – К тому же некуда нам отступать – тогда точно смерть придет.
– Сколь же времени ты мне дашь? – осведомился он.
– На закате уйдете, а после полудня ударите. Знак обычный – запустим вверх горящие стрелы. Хоть одну, да увидите. Значит, пора. Ну вдобавок шарахнем изо всех пушек. Не увидите, так услышите. Но это потом. Вначале измотать надо. Хоть пару дней, но придется драться всем вместе.
– А ежели он прочих не повернет да двинется на Москву? – уточнил Воротынский. – Сакмагоны сказывали, он уже и Пахру вброд перешел.
– Завтра будет видно, – вздохнул я, не зная, что еще ответить.
Мое упрямство победило – еще до рассвета Воротынский, проинструктировав Хворостинина, ушел с основными силами к гуляй-городу, так что поутру татары бурно ликовали, увидев что расклад не меньше чем один к четырем в их пользу. Но князь не подвел, и его люди тоже. Дрались они яростно и… бежали тоже дружно.
Да-да, бежали. Все согласно моему плану. Вот только победить у крымчаков не вышло – перед гуляй-городом русская конница брызгами разлетелась во все стороны, и грянул пушечный залп, а одновременно с ним шарахнули и ручницы.
Сводная мощь пушечно-ружейного огня оказалась настолько велика, что выбила чуть ли не тысячу всадников разом, ошеломив остальных, которые немедленно бросились бежать. Но у ратников Воротынского кони были намного свежее, так что ушло от разгрома не больше тысячи. Потери – один к десяти. Но еще неизвестно, что решит Девлет.
Много чего я выслушал от князя «Вперед!» на следующий день, пока крымский хан пребывал в раздумьях – то ли продолжать движение вперед, на Москву, то ли поначалу разобраться с кусающими за пятки русскими воеводами.
Но Девлет-Гирей и впрямь не рискнул идти дальше. Простояв эти сутки вместе с основными силами на приличном, верст пятнадцать, расстоянии от нашего гуляй-города, он все же повернул коней, решив вначале разделаться с теми, кто поближе.
Татары дрались храбро, ничего не скажешь. Но и мы стреляли метко. Хотя всех не убьешь – слишком много времени уходило на заряжание ручниц, так что всякий раз приходилось вступать в рукопашный бой.
К тому времени я уже был вторым воеводой загадочного воинского объединения под кодовым названием «сводный полк гуляй-города». Или третьим. Честно говоря, я так до конца и не разобрался, да и не до того мне было. Знал одно. По приказу Воротынского в пищальные дела никто не лез. Ни его толстый тесть Иван Меньшой Васильевич Шереметев, ни опричный воевода, окольничий и князь Дмитрий Иванович Хворостинин, ведавший преимущественно лихими вылазками имеющейся в его распоряжении конницы. Остальных же воевод я вообще почти не видел – либо раненые, либо находились подле своей конницы, либо… в нашем с Хворостининым распоряжении.
Да-да, мелких, из числа городских, Воротынский сунул нам с Дмитрием Ивановичем. Не всех – большая их часть тоже находилась с конницей, но кое-кто имелся. Например, воевода из Новосиля князь Михаил Лыков, или виртуозно рубившийся в первых рядах левой рукой – правая была ранена – поджарый князь из Донкова Юрий Курлятев, большой мастер не только сабли, но и бердыша. Как он ухитрялся им орудовать при своем ранении – уму непостижимо.
Впрочем, врать не стану, ими, по счастью, я не командовал. Зачем мне лишние заморочки? Сейчас начнут вспоминать про отечество да когда, куда и у кого прапрадед водил полки и распивал мед с Иваном Калитой – и что тогда? Причем начнут – по закону подлости – непременно в самый неподходящий момент. И оно мне надо? Так что всеми ими руководил Хворостинин.
Мне и без того хватало забот со своими двумя дружинами – немецкой, где непосредственно командовал Фаренсбах, но под моим началом, и сводной русской, куда вошли не только обученные мною ратники Воротынского, но и куча прочего народу. По уговору с Хворостининым они в сече не участвовали – убедил я князя, что пользы от них будет гораздо больше при стрельбе. Палили из ручниц не все – лучшая треть, то есть к каждому я приставил двух заряжающих. Получалось гораздо эффективнее – и бой точнее, и частота выстрелов не втрое – впятеро выше. Последнее именно благодаря конвейерному методу. Когда человек стоит только на одной операции, скорость ее выполнения обязательно возрастает.
