стажеркой SOE, она целыми днями и ночами маршировала по замерзшей, залитой дождем местности Западного нагорья и не думала об этом.
Но это было двенадцать лет и два ребенка назад. Я теперь старуха!
Прошел час, прежде чем Вандо появился снова. Он поговорил с Макори, затем Макори собрал вокруг себя свою команду.
Он начал с одного слова: "Кабайя".
Послышался низкий, нежный звук, когда псевдо ахнул.
- Он очень опасен, - сказал Макори Шафран. - Мы вместе служили в Абиссинии. Он был очень хорошим солдатом, сержантом, как и я. Но когда мы вернулись домой, то пошли разными путями. Кабайя выбрал путь зла. Он был гангстером в Найроби, очень злым, убил много людей, но никто никогда не будет свидетелем против него. Теперь он возглавляет повстанцев, а не преступников, но все еще плохой, плохой человек.’
Он перешел на суахили, рассказывая псевдо-мужчинам, что у него на уме. Вандо поведет Макори и Тайгу в лагерь. Они проникнут в него, опознают пленника, понаблюдают за планировкой и подсчитают количество повстанцев, а затем, когда получат ответ, разработают план нападения.
Псевд кивнул. Один из них обменял свою винтовку на "Стерлинг" Макори, которое был слишком особенным оружием для скромного Сунгуры, чтобы нести его в лагерь Мау-Мау.
Шафран на мгновение сосредоточилась на псевдо. Она заметила, что никто из них не спросил, как долго Макори собирается отсутствовать. Они привыкли к этому. Они верили, что их босс войдет и выйдет живым. Когда придет время, они будут готовы.
Она посмотрела туда, где стояли Макори, Тайга и Вандо, но они исчезли.
Теперь ей оставалось только ждать.
Макори и Тайга укрылись за кустом в двадцати ярдах от лагеря. Впереди них стоял часовой. Многие Мау-Мау относились к дежурству часового как к возможности расслабиться и покурить. Это облегчило Макори возможность подкрасться к ним и пустить в ход свой нож. Кабайя, однако, хорошо обучил своих людей, потому что этот был явно настороже и внимателен.
Его будет трудно застать врасплох. Им придется пробираться другим путем.
Макори приложил сложенные ладони ко рту, как человек, подражающий пению птиц. Тайга кивнул. Он сложил руки таким же образом и издал зов козодоя.
Часовой напрягся и посмотрел на деревья. Зов козодоя был сигналом, по которому все Мау-мау давали знать о себе, приближаясь к лагерю.
Тайга снова прокричал.
Часовой сделал такой же ответный звук.
Тайга вышел из-за куста и с дерзкой самоуверенностью направился к часовому.
- Я генерал Тайга,’ сказал он. - Я великий боец из Абердара. Британцы устроили засаду на мой лагерь. Многие из моих людей были убиты, но я сбежал только с одним человеком. Тайга повернул голову и крикнул: - ‘Сунгура, покажись!’
Появился Макори, выглядевший застенчивым, сгорбленным и безобидным.
Тайга повернулся к часовому и сказал: - ‘Это лагерь могущественного генерала Кабайи? Отведи меня к нему, чтобы мы могли поговорить.
Часовой снова нахмурился. - Я не могу этого сделать, сэр. Генерал проводит судебный процесс. Его нельзя беспокоить.
- Чепуха! Как может заключенный быть важнее товарища-генерала?
Часовой выпрямился во весь рост. - Генерал Кабайя захватил в плен Палача Нгуо. Он судит его за убийство и ранение многих наших братьев.
- Можно нам посмотреть этот процесс? - спросил Тайга.
- ‘Да,’ - сказал часовой, опустив глаза. - Все остальные мужчины в нашей компании входят в жюри присяжных. Только мне было отказано в этой чести.
- Вы вызвали неудовольствие генерала Кабайи?
- Я потерял свои ботинки.
Макори посмотрел вниз и увидел, что часовой был босиком.
- Генерал двадцать раз ударил меня кибоко и отправил на месяц в караул.
Тайга кивнул. - Я, генерал Тайга, расскажу вам, как все пойдет, - сказал он. - Ты отведешь меня и моего товарища Сунгуру в лагерь, и мы понаблюдаем за этим испытанием. Когда это будет сделано и справедливость восторжествует над злым Нгуо, я представлюсь генералу Кабайе и обязательно скажу ему, что ... - Он улыбнулся и положил руку на плечо часового. - Прости меня, но если я должен хвалить тебя перед вашим генералом, я должен знать твое имя ...
- ‘Кипчего,’ сказал часовой.
И это было последнее слово, которое он произнес.
Пока все внимание Кипчего было сосредоточено на Тайге, Макори проскользнул за его спину, выхватил нож и зажал одной рукой рот часового, а другой вонзил нож ему в поясницу.
Кипчего упал вперед на землю, и Макори упал вместе с ним. Опыт научил его, что многое может произойти между нанесением смертельного удара и самой смертью. Так было и в данном случае.
Приглушенные стоны вырывались из сдавленного рта Кипчего, когда он извивался спиной и плечами, как лошадь, пытающаяся сбросить седока. Макори вцепился в него, когда Кипчего сделал последнюю отчаянную попытку вырваться, вонзив пальцы в землю и подтягиваясь вперед. Ему удалось сделать два сильных рывка, которые переместили его на половину длины тела, но сила внезапно покинула его. Его спина застыла, а конечности перестали двигаться.
Голова Кипчего упала вперед, когда Макори отпустил его хватку. Он поднялся на ноги и помог Тайге оттащить тело Кипчего в подлесок. Затем они направились в лагерь, который был разбит в классическом стиле Мау-Мау.
Снаружи были два концентрических кольца окопов в форме неглубоких могил, выложенных листьями. Они, как Макори знал по личному опыту, были удивительно теплыми и уютными в холодную ночь. В задней части лагеря, за открытой площадкой, которая использовалась для тренировки войск, открытый навес с деревянным каркасом и соломенной крышей опирался на скальный выступ. Это была штаб-квартира генерала.
Пристройка превратилась в судейскую скамью и скамью подсудимых. Макори увидел высокого, выдающегося кикуйю в боевой форме. Он обращался к толстому, явно напуганному белому человеку, который стоял перед ним. Кунгу Кабайя был судьей и обвинителем в суде над Нгуо, бегемотом, он же Квентин Де Ланси.
Макори увидел еще одного человека, огромного, нависающего над ним, наполовину скрытого в тени позади Кабайи. Он провел быстрый, грубый подсчет и прикинул, что там было двадцать пять, может быть, еще тридцать мятежников, сидящих, скрестив ноги, на открытой площадке перед навесом, пристально наблюдая за происходящим. Двое из них, узнав Тайгу, приветствовали его с уважением, которого заслуживала его репутация, но остальные вокруг них замолчали.
