мест у диких островов? Руки надорвешь, пока веслами или шестами будешь отталкиваться от дна моря… до которого не одна миля!
– Зер гут, – буркнул Отто, словно забыв и про компас и про ракетницу. – Чжоу, отправляйся к шкотовой лебедке. Можешь прилечь на теплую палубу и отдыхать. Когда Карл будет делать поворот на новый курс, он окликнет тебя, даже если и заснешь.
– Осень холосо, хосяин, – прошипел китаец, сложился мало что не пополам и живо ушел вперед, сел на палубу впереди рубки, охватил поднятые к груди колени руками и слозно замер, раскачиваясь вместе с палубой.
«Бронзовая статуя Будды, а не человек, – усмехнулся Отто. – Иной раз кажется, что и мыслишек-то в этой обезьяньей голове никаких не появляется… Надо же! Ведь именно этот народец когда-то развивал науку, культуру, говорят, первым изобрел порох. Даже не верится. Вот наши предки – римляне – те могли бы изобрести порох, да что-то подзамешкалась. – Отто отвел взгляд от неподвижного моряка с косичкой на затылке – ну не чудачество ли? Будто женщина с косичкой ходит!»
– Идем, Фридрих, покопошимся, пока не совсем стемнело. Так ты говоришь, навигационные припасы у тебя…
От рубки его неожиданно окликнул Карл:
– Если не мерещится, то нам навстречу еще кто-то пыхтит по волнам! Во-он, прямо по курсу дымок показался над горизонтом. Да не только дымок, а и верхние надстройки различимы смутно. – Последние слова Карл добавил, присмотревшись повнимательнее в сильный морской бинокль. – Скоро сойдемся на контркурсах!
Отто вскинул руку с часами – без четверти десять! Глянул на запад – впереди яхты медленно вырастал из-под воды остов встречного пассажирского парохода. Через полчаса можно было рассмотреть капитанский мостик, тоненькую паутину мачты, зато хорошо виден дымный шлейф – идет на угле, потому и коптит нещадно. Ходовых огней и клотикового фонаря пока за дальностью не различить, да и солнце, почти касаясь горизонта, нестерпимо слепит глаза…
– Проклятье! Клянусь священными водами Стикса его-то я никак не просил выползать нам навстречу! – Отто ворчал зло, хотя и сдерживал клокочущий голос, чтобы китаец не расслышал и не удивился, почему это хозяин яхты вдруг так занервничал? – И курса надолго менять никак нельзя – этот недожаренный в крематории клоун тут же отстучит радиограмму братцу, что мы уклонились от встречи с пароходом, а может, и передумали возвращаться в Мельбурн! Ну-у, будь что будет! Может и успеем разойтись на приличное расстояние. Идем, Фридрих, в твою каюту. Надо вынести все, что нам нужно для последнего шахматного хода и что так важно для будущего приговора со стороны полицейских комиссаров…
Предварительно убедившись, что Вальтер спал или лежал неподвижно с выключенным светом – у баронессы свет горел, видно было через отверстие в замке, – Отто вошел в каюту Кугеля, пропустив сначала в помещение своего друга.
– Бери вторую мину. И вот этот моток провода. Думаю, что полкабельтова длины будет достаточно. Да, не забудь электродинамо… – И на недоуменный взгляд Фридриха засмеялся потихоньку: – Как зачем? Присветим Штегману как следует! Ночь вон какая темная! С востока облачность надвигается. – Осмотрев вещи, спросил: – Унесем вдвоем? Нет, не в руках! Сложи крупные вещи в чемодан, а это я сам возьму, в брезентовом мешке. И китаец не должен видеть лишнего. У него хоть и узкие прорези, да все видит! Ты чего замер, а?
– Вторую мину зачем? А-а, – Фридрих решил, что Отто все же не совсем доверяет той мине, которую он укрепил на гребном валу под днищем «Виктории», и хочет подсунуть вторую на плоту, пользуясь беспросветной темнотой. «Он прав, этот вездесущий Железный Дункель. От тряски гребного винта мина могла слететь с выходного кожуха вала. Или с часовым механизмом может что-нибудь случиться, что стрелки не замкнут электроцепь… А так получится надежнее. Только почему берет провода всего на полкабельтова? “Виктория” не подойдет к нам ночью так близко. Штегман побоится неожиданного маневра и удара форштевнем им в борт… Ну и голова у моего фрегаттен-капитана, он задумал что-то другое, о чем я никак не могу догадаться!»
– Давай Карла позовем. Пусть поможет, – предложил Фридрих, поднимая тяжелый чемодан и не менее тяжелый брезентовый мешок. Отто взял два мотка провода – на месте они соединят их и будет нужная длина.
– Сами управимся, – категорически ответил Отто, решив не впутывать в такие бесчеловечные дела своих детей. – Вальтер, похоже, совсем сломался, так хоть Карл, пребывая в неведении о наших взрослых разборках, не будет мучиться всякими там угрызениями совести. Понесли. Ох ты, дьявол! Да тут пора звать на помощь самого Полифема, сына морского царя Посейдона! Ну-у, мой милый дворник, клоун и он же искатель чужих сокровищ! Пожалеешь ты, что заставил меня ломать спину под такой тяжестью, ох и пожалеешь!
«Так и есть! Он не питает стопроцентной уверенности, что первая мина сработает безотказно, – утвердился в своей догадке Фридрих и теперь старательно выполнял все, что приказывал фрегаттен-капитан: перетащил на плот чемодан, оставил в нем мину и подключил один конец электропровода, к первому мотку надежно присоединил второй, который тоже вынули из мешка и положили на корме, около шлюпбалки. Отто потянул на себя шлюпочные тали, проверил, надежно ли они одеты на четыре скобы по углам плота.
– Будем поднимать? – спросил Фридрих, но Дункель отрицательно мотнул головой, давая знать, что еще рано делать это.
– Возьми с рубки оба спасательных круга, положи на плот. Теперь навали досок, обрезки брусьев, в общем, весь этот оставшийся строительный хлам, пусть его будет как можно больше на волнах… Да-а, – спохватился Отто и хлопнул себя ладонью по лбу. – Черт меня побери! Чуть не позабыл. Достань из такелажной канистру с бензином. Если уж светить нашему несравненному другу, то так, чтобы далеко было видно! Смекнул?
«Надо же! И этого не упустил Железный Дункель! – с невольным восхищением и со страхом одновременно подумал Фридрих, не зная, восторгаться ему или бояться такого друга. – Если мина не разворотит нос «Виктории», то взорвавшаяся канистра окатит яхту бензином и она загорится, как сухая пакля! Тогда действительно будет видно далеко. Ну, Штегман, я и ломаного гроша теперь не поставлю за твою жизнь! Действительно, лучше бы тебе было сидеть в Виндхуке, подметать двор и спокойно спасать свою душу от всяческих соблазнов, не гоняться за мерцающими отблесками соблазнительных, к тому же чужих сокровищ!» – О том, что на обреченной яхте кроме врагов были еще и невинные люди, думать не хотелось – на войне гибнут, увы, не только солдаты!
Фридрих принес и поставил двадцатилитровую канистру на плот, прикрутил ее проволокой. Отто между тем
